– Если что?
– Если это не хорошая маскировка, но нет, этого не может быть. Клери пишет, что Росс – низкий и полный. А Эдвардс – худой и ростом выше среднего. О маскировке не может быть и речи.
Полковник сидел, барабаня пальцами по столу и погрузившись в мысли.
– Должен признаться, – наконец, заявил он, – что чем дальше продвигается расследование, тем сильнее я озадачен. Конечно, возможно, Росс убил его. Но если и так, то это необычное совпадение: двое мужчин, незнакомцев, оказались в холмах в то же самое время, когда Блейк возвращался из Олдерхерста. Не знаю, Чафф, не знаю… А Эдвардс все еще отрицает, что был там?
– Сэр, с тех пор как он получил формальное обвинение, он отказался от дачи показаний, и мы, естественно, не могли расспрашивать его. Как вы знаете, мистер Лэннинг легко выбрал его, когда мы выставили его в ряд с другими людьми. Лэннинг узнал в нем человека, которого он подбросил до Редборо. Железнодорожный носильщик также опознал его. Вы видели, что Эдвардс был потрясен этим, но тогда он так ничего и не сказал.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Этим утром, сэр. В его камере. Я сказал ему, что мы должны будем отвезти его на перенесенное на завтра дознание.
– И что он ответил?
– Он хотел узнать, сможет ли он там сделать заявление. Честно, я сказал ему, что поскольку он обвиняемый, то ему нет необходимости говорить что-либо, и если он захочет говорить, то все сказанное им может быть использовано против него.
– Да-да. И что же?
– Он сказал, что подумает. Я предполагаю, что он посовещается с адвокатом. Как знаете, он пользуется услугами Хиллмана. Думаю, миссис Флитни помогла ему найти юриста. Бедняжка, она в ужасном состоянии. Я объяснил ей, что позднее она будет обязана дать показания – когда он будет находиться под следствием.
– Да, – заметил старший констебль. – Мне очень жаль ее.
Он взглянул на часы:
– Думаю, пора пойти повидаться с коронером, Чафф, и я хочу поговорить с доктором Ханнингтоном.
– По поводу того слепого бедолаги, сэр?
– Да. Конечно.
– Он довольно плох, сэр. Говорят, он вряд ли выживет.
– О, правда? Плохо дело, Чафф, и не только для него, но и для его дочери.
Возможно, начало отложенного дознания вызвало еще большее волнение, чем когда оно начиналось две недели назад. Тогда оно казалось началом охоты на человека, а теперь – концом. Конечно, стало известно об аресте Эдвардса. Перед магистратом он предстал в Деррингфорде, но лишь на несколько минут. Были предъявлены основания для его ареста и просьба о дальнейшем содержании под стражей, которая была немедленно удовлетворена.
Все селяне стеклись в Литтл Митфорд: они надеялись хотя бы мельком увидеть настоящего, живого убийцу. Таким образом, общественное мнение заранее осудило Эдвардса. Также в деревне присутствовала небольшая армия репортеров, стремившихся раздобыть «материал» для своих изданий.
В том помещении, где проходило дознание, могла уместиться лишь небольшая часть толпы. Когда присяжные, полиция, журналисты и наиболее заинтересованные лица заняли свои места, пространства осталось не так уж много.
Там был Фрэнк Блейк, была и Джоан, упросившая отца взять ее с собой. Присутствовал священник, а вот его сына не было: несмотря на все свое желание, он так и не смог отлучиться из города. Но на выходные Дик собирался в Литтл Митфорд, ведь он знал, что Джоан с отцом остановятся в «Утесе». На дознании присутствовал и Джим Тэтчер, которому удалось занять неплохое место. Джон Харрис, присяжный, уже хмурился в его сторону – чтобы изменить мнение этого упрямого фермера, потребовалось бы много усилий, и он все еще считал браконьера замешанным в преступлении.
За несколько минут до того, как коронер занял свое место, к зданию подъехал автомобиль, из которого вышло трое мужчин: двое полицейских и смертельно бледный Роджер Эдвардс. За те четыре-пять секунд, пока они шли в здание, ротозеи в толпе смогли удовлетворенно разглядывать человека, на котором были сосредоточены их мысли.
– О, разве он не выглядит злодеем?
– Видите его бледное лицо?
– Не хотел бы я оказаться на его месте!
– Вы заметили, он не может смотреть кому-либо в глаза!
– А, вот и он!
По этим разговорам можно понять, насколько ужасным оказался бы «суд Линча», если бы общество решило отбросить законные методы правосудия.
Ему дали место – между двумя полицейскими. К нему подошел смуглолицый, чисто выбритый человек и что-то шепнул на ухо. Это был Хиллман, адвокат из Деррингфорда. Эдвардс кивнул в ответ.
Коронер открыл заседание небольшой речью, в которой он обратился к присяжным: