— Наказание наказанию рознь, — возразил сержант. — Изуродовали, а что толку? Выходит, не помогло.
Дедушка ничего не ответил, только рукой махнул: горбатого, мол, могила исправит.
Большое подозрение пало и на Плепли́са, лесного рабочего. Лесник неплохо отозвался о нем, но все помнили, что Плеплис при немцах ходил в помощниках старосты и после войны сидел за это. Люди его недолюбливали за упрямый, замкнутый нрав. Плеплис долго болтался без работы, завел охотничье ружье и грозился застрелить соседа, с которым повздорил.
Плеплис, пожалуй, мог убить оленя, пусть Суопис за него не очень-то ручается. Он работает в лесу и хорошо знает, куда ходят на водопой косули и олени… Что ему стоит подкараулить зверя?
Того же поля ягода и пьянчужка Зуйка, который за рюмку водки рад отдать последнюю рубашку, не будь она давно пропита. Да что там рубашку: у него и семьи-то нет. Жена с детьми, отчаявшись образумить мужа, перебралась к своим родителям. Зуйка один, как волк, остался в избе, и никто не знает, чем он кормится.
Сошлись, правда, на том, что Зуйка сам не может совершить такое преступление — слишком уж он прост, да и ружья у него нет. Но если кто-нибудь подговорит, поставит выпить, даст ружье, то Зуйке ничего не стоит убить оленя.
Так вот они во всей округе и нашли трех возможных преступников, не считая еще вдовы Лапе́не, которую можно смело включить в любой черный список за ее язык, сплетни и прочие мелкие пакости. Однако все решили, что ружья у вдовы нет, стрелять она не умеет, а если бы и пальнула, то вряд ли бы попала не только в оленя, но даже в новый колхозный сеновал. Вдову оставили в покое.
Рассказы старого Суописа
Весть о гибели дорогого и редкостного обитателя заповедника быстро разнеслась по округе, обрастая всякими подробностями, былями и небылицами.
Появление в деревне сержанта милиции и инспектора по охране природы, невинные, на первый взгляд, вопросы, которые они задавали кое-кому из колхозников, сильно взбудоражили округу. И, поскольку ничего более важного в то время не приключилось, несколько дней подряд все только об этом и судачили. И, конечно же, сразу выискались такие, кто сам слыхал выстрелы, где-то что-то видел, да не придал значения.
«Отправила меня жена за коровой, я уже и кол вытащил; ну-ну, говорю, пошла, Буренка, а тут трах!.. бах!.. Вот, думаю, огольцы — нашли запал и вытворяют черт те что, еще поотрывают себе руки-ноги…»
Другой совершенно серьезно нес:
«Выхожу я, значит, за гумно, высматриваю, где крапива пореже, а тут, откуда ни возьмись, он — межой, межой… и сгинул… как сквозь землю провалился. Смотри ты, думаю, какой толстый! А это он ружье, выходит, под зипун засунул…»
«И какой леший ребятню туда занес? — удивлялся сосед, заглянув к соседу. — Была охота переться в такую даль…»
Тот втолковывал:
«Да этому, приезжему, городскому, косуль смотреть загорелось. А Суописов сынишка рад стараться…»
Сосед гневался:
«Я бы им обоим всыпал по первое число, чтоб неповадно было! Ишь приспичило!..»
Женщины вступались за ребят:
«Пустое мелешь… Станет лесник чужого бить. Где это слыхано?»
«Небось отведал бы доброго ремня, так каникулы запомнились бы!» — упорствовал тот, лишь бы не сдаваться.
«Мать-то, говорят, лечиться уехала на курорт. Куда девать мальчонку? Вот и прислала…»
«Ну, уж и лечение, — дурачился третий, — в грязище валяться! Слыхал, ванны такие есть. Разденешься догола, окунешься по горло и сиди. А как вылезешь — черный, что твой негр. И еще деньги плати за это…»
«Это ж подумать — деньги! Да приезжай ты к нам, сиди в Чертовом болоте с утра до вечера — никто с тебя копейки не возьмет. А грязь что надо! Есть захочешь, набери ягод и обратно ныряй…»
Жены одергивали разошедшихся мужчин:
«Будет вам зубы скалить! Может, женщина и вправду хворает, чужую беду не видать. А куда с ребенком подашься? У лесника ему не худо: дом — полная чаша, да и люди они хорошие, ничего не скажешь…»
Как бы там ни было, а взрослые валили всю вину на Ромаса и Алпукаса. Зато в глазах деревенских ребят они даже выросли. Прежде ими мало интересовались. Лесник жил на отшибе, и Алпукас не так уж часто бывал в деревне. За все время, что Ромас у них гостил, мальчики всего раза два заглядывали в колхоз.
Теперь ребята охотно принимали их в компанию. Ромас и Алпукас зачастили в деревню. Они всем рассказывали о происшествии в лесу. Однако время шло, рассказ приедался, а они ничего нового не выведали. Кроме того, объявились злопыхатели, которые, вторя родительским речам, то как бы про себя, то один другому, но всегда так, чтобы дошло до Ромаса с Алпукасом, с усмешкой заявляли: