— А чего вы деретесь?
— Не всегда деремся, но бывает. Больше играем.
— В кого?
— В индейцев, разбойников, войну. У нас, где я живу, есть пустырь. После уроков все там собираются…
Подошли и другие ребята.
— А в школе тоже деретесь?
— Нет. Учителя смотрят, а директор чуть что — сразу вызывает в кабинет.
— Наши тоже смотрят, — пожаловался кто-то, — и учительница и вожатая. На сборе и то шевельнуться не дадут.
— А в городе нельзя заблудиться?
— Подумаешь, заблудиться! — гордо ответил Ромас. — Я в кино, и в цирк, и на каток один хожу!.. И ничего.
Он принялся рассказывать про город: как много там всяких машин, как после уроков ходят купаться, как берут самые дешевые билеты в кино, а сидят на самых лучших местах. Все слушали развесив уши.
— Он мне ружье отдал, — похвалился Алпукас, — а я ему палку вырезаю.
Все заинтересовались: какое ружье, как из него стрелять, далеко ли бьет? И, хотя кто-то заметил, что палка и ружье — вещи неравноценный, все одобрили мену, потому что надеялись пострелять, когда ружье окажется у Алпукаса. И Алпукас не жадничал — всем обещал.
Потом и другие ребята стали соображать, что у них есть для мены с Ромасом. Разговор подолжался и за работой. У одного дома рос кукушонок, и он хотел бы получить за него горн, у другого была славная свистулька в пять продушин, третий предлагал живого зайца… пятый — чучело коршуна… десятый — ручного аиста…
Всех перещеголял Коджюкас. Он предложил Ромасу поменять волчонка на велосипед.
Ребята так и покатились со смеху.
— Куда же я его дену? Он еще всех перекусает, а кота наверняка сожрет.
— Конуру ему сколотишь.
— Можно и в комнате: отгородишь уголок.
— Со всего города ребята сбегутся.
— На веревочке будешь водить, никто не сунется.
Все наперебой советовали, как лучше устроить волка, и от души хохотали.
Придя на стройку, учительница и пионервожатая услышали веселый ребячий гомон.
— Смотрите, — воскликнула пионервожатая, — смотрите, они работают все вместе! А как же соревнование? Безобразие! Надо их снова разбить на отряды.
Учительница удержала ее:
— Подожди, Яне. Пусть. Разве дело только в соревновании? Видишь, как они дружно трудятся. Оставь их в покое.
Смертельная схватка
Выбрался наконец на стройку и дедушка. Вечером, пока Марцеле и Юле ломали свекольную ботву для свиней, старик побрился, нашел чистую рубаху, надел зипун, тот, который поновее, и хотел уже идти, но тут опять стрельнуло в поясницу.
В это время вошла Марцеле и, увидев принарядившегося свекра, удивилась:
— Куда же вы, дедусь, собрались к вечеру?
— Схожу посмотреть. Детей приведу, заодно погляжу. Надо поглядеть, как же иначе. Только ты, Марцелюшка, спину мне еще разотри, покрепче разотри.
— Вам бы лучше отлежаться. Выздоровеете, тогда и сходите, — сказала Марцеле.
Но, поняв, что свекра не отговорить, все-таки растерла ему спину камфарным спиртом, и старик ушел. Солнце уже катилось над верхушками леса. Пройдя немного по тропинке, Суопис свернул к речке и побрел через пойму. Погода была ведренная, устоявшаяся, чуть заметный ветерок покачивал прибрежный камыш. Дед всем существом своим ощущал благодать лета — которого уже по счету в его жизни!.. Буйно зеленели травы, привольно струилась речушка, и старик шагал легко, по-молодому. Припомнилось, как он когда-то отправлялся сюда в ночное, припомнилась Габриэле, которую уже много лет назад приняла земля. Давно это было!.. А может, недавно, только вчера? Может, это тот самый молодой Суопис, удалой и задорный, шагает по луговине?.. Время словно остановилось. Мышцы напряглись, расправилась грудь, все тверже ступали ноги, движения стали широкими, свободными, как когда-то. Грудь нараспашку, сильный, словно сбросивший бремя лет, пришел он на стройку.
Завидев старика, колхозники стали его подзывать, приглашая покурить. Суопис здоровался, перебрасывался несколькими словами и шел дальше.
Заметили старика и студенты, стали спрашивать у колхозников, кто такой, и, услышав, что это дедусь Суопис, мудрый человек, самый старый в деревне, провожали его внимательными, любопытными взглядами.
Старик завернул к детям, долго любовался, как они работают.
Обойдя стройку, осмотрев каждый уголок, он почувствовал усталость. Неподалеку высился крутой холм с бугорком на вершине. Он многое говорил сердцу старого Суописа. Дед неторопливо взобрался по склону…
У подножия холма шумела, плескалась, извивалась лента речушки, проглядывал светлый глаз родника. А там, далеко-далеко, синела Стумбринская пуща, его пуща — огромная, бескрайняя. И надо всем этим — над долиной, речкой, работающими людьми и темным лесом — катился румяный колобок солнца, рассыпая последние лучи.