Ромас понял, что разговор состоится здесь. Это усложняло положение. В том, что им не позволят слушать, он не сомневался. В избе еще можно куда-нибудь забиться, спрятаться, а тут близко не подойти. Как быть? Мальчика обуревало неодолимое любопытство, страстное желание все узнать, услышать, разведать…
— Алпукас, там плетень!
Тот смотрел, ничего не понимая.
— А за ним обрыв…
— Ну и что?
— «Что»? Пошли. Узнаешь — что.
— Ай нет, Ромас, ничего путного там не услышишь, и отец заметит.
— Не заметит, не заметит! — подбадривал тот самого себя и Алпукаса.
Мальчик дрожал от нетерпения. Никакая сила не удержала бы его сейчас. Алпукас понял это и сдался.
Отец еще не вернулся, малышка Натале играла в песке у порога избы, сержант сидел, расстегнув ворот гимнастерки… Мальчики скользнули за угол.
Они обогнули избу, спустились к речке и около кустов вынырнули перед небольшим обрывом, который начинался почти от самой ограды. Мальчики стали осторожно карабкаться по откосу, стараясь не шелестеть травой. Не высовываясь наружу, они залегли в небольшой рытвине, приникли к земле.
Некоторое время было тихо.
Над обрывом виднелись только скрещенные прутья плетня и выбивавшиеся из-под забора верхушки чернобыльника, усыпанные бледными, сухими пупырышками. Но вот с середины двора донеслись торопливые шаги. Скрипнуло бревно, еще больше подался наружу верх ограды, закачался чернобыльник.
Дети затаили дух.
— Ох, разморило меня на солнцепеке!..
— Так, значит, отпустили Брузгюса?
— Умаялся вконец, горе с велосипедом по таким дорожкам.
— Выходит, не виноват?
— Брузгюс-то?
— Он, он!
— Что поделаешь, пришлось выпустить.
— Так не виноват?
Один голос был нетерпеливый, прерывистый, нервный, другой — спокойный и усталый.
— Как сказать… И виноват и не виноват. Водятся за ним грешки, да не те. Ниточка ведет в другое место.
— Ну?
Что-то сухо щелкнуло.
— Может, закурим?
— Нет, я не курю, разве можно леснику! А впрочем, давай…
Чиркнула спичка, и над плетнем поплыл дымок. Поднимаясь, он быстро таял в голубом, прозрачном воздухе.
— Долго запирался, а потом принялся за нос водить. Шкурку, мол, дети нашли в кустах, а сапоги купил на базаре у такого-то и такого-то в деревне Пали́й. Мы туда. Оказывается, человек уже который месяц хворает, в больнице лежит. Опросили жену, соседей — отродясь у него таких сапог не водилось. Мы снова за Брузгюса: где взял, зачем врешь? Ах да, говорит, фамилию спутал, у другого купил. Поехали к другому, а потом еще и к третьему. Погонял он нас за милую душу. Видим, ничего не получается, решили так: не признаешься — будем судить за убийство косули. А застрелил одну — можешь и десяток застрелить. Значит, и олень на твоей совести. А за это по головке не погладят, будь уверен: зверя-то недавно завезли. Его охраняют особые законы. — Голос сержанта стал тише. — Ну, и струхнул ворюга. Стрелять, говорит, этой косули не стрелял, сапоги, говорит, не покупал, а украл…
Тут мальчики услышали только приглушенный шепот, и оба, до крайности взволнованные, одновременно спросили друг друга:
— У кого, у кого украл?
По ту сторону плетня скрипнуло бревно и раздался хриплый, уже совсем не похожий на отцовский голос.
— Вот как? Брехня, быть этого не может. Головой ручаюсь. Сколько лет знаю человека, и чтобы хоть раз!..
— А если такие улики? Может, все же поискать? Ордер получим.
— Как это можно позорить честного человека, — сказал Юрас. — Врет ворюга! В жизни я желтых сапог не видел у этого человека.
Дети слушали, боясь шелохнуться, но не могли понять, о ком речь, на кого пало подозрение. Сержант упорно стоял на своем, однако отец и слушать не хотел. Под конец и сержант заколебался и сказал, что это одно из самых запутанных дел за все пятнадцать лет его службы.
Они снова закурили. В это время во дворе отчего-то захныкала Натале.
— Алпук! — кликнул отец. — Куда вы подевались? Посмотрите, что там с Натале!
— Может, уйдем? — прошептал Алпукас.
Но Ромас, захваченный новой тайной, только цыкнул на него. Он все еще надеялся узнать, о ком идет речь. Это и выдало мальчиков. Отец крикнул второй раз. Они не отозвались.
Лесник, не видя ребят на дворе, глянул за плетень — не ушли ли на речку — и гаркнул:
— Это что еще!
Незадачливые сыщики, почуяв опасность, задом наперед поползли вниз; достигнув речки, они пустились со всех ног бежать.