— Ну, погодите! Вы у меня сегодня заработаете ремня за такие проделки! — несся вслед грозный голос отца.
Они остановились только у порога избы, запыхавшиеся, раскрасневшиеся от волнения и быстрого бега. Погано все вышло — самого главного не узнали и сами опозорились. Что теперь будет?.. Отец, видать, не на шутку разозлился. И все из-за этой плаксы! Алпукас в сердцах дернул Натале за косичку:
— Чего нюни распустила?
Девочка снова захныкала, захлюпала носом:
— Кукла развали-илась…
Какое несчастье! Натале вылепила из песка куклу, а она взяла да и развалилась… Девочка подняла заплаканные глаза на мальчиков, у которых и без того на душе скребли кошки.
— «Кукла, кукла»! — передразнил Алпукас. — А нам теперь влетит из-за тебя…
Он смотрел на плачущую Натале и думал, что скоро, должно быть, придет и его черед лить слезы… Алпукасу представилось, как отец расстегивает пряжку ремня, кладет его на колено… Мальчика охватило уныние, стало жаль себя, несчастного, которому, наверное, придется и страдать одному: Ромаса небось не тронут, он гость. Сначала задрожала нижняя губа, часто-часто заморгали глаза, потом две слезы, словно осторожные разведчицы, медленно скатились по щеке… и полилось.
Прислонившись к плетню, Алпукас плакал, приглушенно всхлипывая, не видя ни Ромаса, ни Натале, которая изумленно следила за братом.
Ромас тоже пригорюнился. Он чувствовал себя виноватым — не послушался приятеля, не ушел, когда Алпукас звал… Может достаться обоим… Его глаза тоже подозрительно заблестели.
В таком печальном состоянии и застал всех троих вернувшийся из леса дед.
— Эге, детвора, что это вы раскисли?
Рыдания помешали Алпукасу ответить, и тогда Ромас заявил:
— Алпукас ни при чем, я один виноват.
И рассказал, как все приключилось, принимая вину на себя и выгораживая Алпукаса.
Старик пристально посмотрел на него:
— Ишь какой ты! Не думал я. Хорошо, хоть признаешься! Что же вас туда потянуло?
— Мы хотим помочь ловить браконьеров!
— Ну и ловцы! — засмеялся старик.
— Вот увидите, поможем! — заверил Ромас.
— Ну, будет тебе, Алпук, уймись, — повернулся к внуку старик. — Такой мужчина — и голосишь. Это уж совсем ни к чему. Авось обойдется, замолвлю за вас словечко. Берите вот, принес вам.
Он вывернул карман и высыпал на дно опрокинутой кадушки полную пригоршню спелой земляники.
— Ешьте сами, угощайте Натале.
И он быстро пошел по двору.
Дети смотрели на удаляющегося старика, и на душе у них становилось легче.
Солнце в лесу
Мальчикам и на этот раз удалось избежать наказания. Они старались не путаться у отца под ногами, не лезть на глаза. Но за ужином он начал распекать их, и неизвестно, чем бы все кончилось, не зайди случайно сосед Га́йлюс.
Наутро отец снова завел было разговор о вчерашнем, но ребята, не ожидая, пока разразится гроза, улизнули.
Так и не дошли у лесника руки до мальчиков, а потом уже было не до того. Держалась сушь, деревья, особенно ели и сосны на редколесье, чахли от зноя, потрескивали, как среди зимы. Дважды занимались пожары и наделали немало беды. Потом, как часто бывает летом, пригнало тучи, и всю ночь хлестало, лило как из ведра. Утром, выйдя в пущу, Суопис наткнулся на свежесрубленную сосну. Лесник сбился с ног, но так и не нашел никаких следов — все смыло дождем. Навалились дела: нужно прореживать сеянцы, расчищать бурелом, подновлять просеки.
Заполучить рабочих становилось все труднее, колхозники в лес шли неохотно, держались за землю: в артели поднялись заработки. Вечером Суопис вернулся измученный, повалился на постель, но, не пролежав и нескольких часов, открыл глаза. Тяжелые думы не давали ему покоя. Кто мог срубить сосну?.. За какое время зарастет гарь?.. Может, кто-нибудь из тех, что живут возле леса, позарился?.. Надо понемногу заготавливать на зиму корма для зверушек… Сколько деревьев погорело?.. Все это мешалось и путалось в голове.
Потом подумалось об олене, о возвращении Брузгюса, и сон окончательно улетел прочь. Этот олень тяжелым камнем лежал у Юраса на сердце. Из головы не шла уединенная полянка, где зимой и летом, словно живой, из земли выбивался ключ. Что будет дальше?.. Если бы один такой случай… А браконьер не найден. Может, он и сейчас где-нибудь сидит в засаде?
От этих дум стало совсем тошно. Едва начало рассветать, лесник поднялся.
Лес встретил его спокойный, величественный, и Суопис немножко приободрился. Ожившая после недавнего дождя пуща молодо зеленела. Стройные сосны и весело разбежавшиеся елочки подсада, белоногие стайки берез и кряжистые дубы, подпирающие узловатыми ветвями небо, вечно испуганные осиновые рощи и буйные заросли орешника, непролазные гущи дикой малины и стелющийся под ногами пышный ковер мха, бородатого вереска, изумрудных брусничников, затейливой вязи плауна, медуницы, густого папоротника, огнецвета — все отливало темным серебром, выжидая первого солнечного луча, который сначала зажжет капельки росы, а потом сам же смахнет их со стебельков и листьев.