Девочка молча отвернулась.
— Подожди, я знаю, где солонка, сейчас покажу, — соскочил с доски Ромас.
Доска взвилась вверх, Алпукас шлепнулся оземь и распластался, как лягушка. Он удивленно смотрел вслед приятелю. Что это с Ромасом сталось? Почему он пошел с девчонкой? Бросить качели, уйти… Да еще с кем? С этой букой, дочкой Керейшиса! Вцепившись в доску, мальчик таращил глаза, пока Ромас и Циле не скрылись в сенях дома.
Вдруг по лицу Алпукаса проползла улыбка. Наверное, Ромас что-то задумал! Небось выкинет шутку. Неплохо бы подразнить эту девчонку и всласть над ней посмеяться.
Но что-то они долго не появляются. Наконец-то вышли во двор. Предвкушая удовольствие, Алпукас даже хихикнул.
Он прижался к доске, вытянул шею и напряженно следил за Ромасом и Циле: что-то будет? Но ничего особенного не случилось. Мальчик и девочка постояли немного рядом, медленно прошли через двор и скрылись за погребом. Там пролегала тропка к дому Керейшисов.
Радость Алпукаса померкла. Он сразу приуныл: сам с собой не больно поиграешь. Принесла же ее нелегкая с этой солью!.. Но Ромас? Он-то зачем потащился с ней?..
Выйдя во двор, Ромас и Циле не знали, что делать. Качаться на качелях девочка отказалась: Алпукас такой дразнила… Тогда Ромас вызвался показать Циле, где живет уж Юргутис. Нет, она не любит змей. Лучше уж домой… Но уходить не торопилась, медленно шла вдоль забора, останавливалась и поглядывала на Ромаса. Он плелся, понурившись, следом, раздумывая, провожать ее или возвратиться к Алпукасу.
Но зачем Циле забрела в рожь? Стоя возле погреба, он увидел, как девочка раздвинула колосья и что-то сорвала. Цветок? Интересно, какой? И, хотя здесь росли только синие васильки, ему хотелось убедиться в этом. А Циле не показала и пустилась бежать по тропинке. Ромас догнал девочку, а она бросилась к опушке и спряталась за толстую сосну.
— Не поймаешь, не поймаешь!
Нет, не такая уж она тихоня, как показалось в прошлый раз. Умеет смеяться, играть, и ее большие глаза разгорелись, как два уголька.
Ромас раззадорился:
— Поймаю!
— Не поймаешь!
Он неожиданно кинулся в одну сторону, потом резко в другую и чуть было не схватил девочку. Она опять шмыгнула за ближайшее дерево. Ромас рванулся за ней, но зацепился за корень и растянулся на земле. Девочка расхохоталась:
— Вот так поймал! Вот так поймал!
Мальчик встал надутый, как индюк. Насупившийся, облепленный иглами, он исподлобья поглядывал на смеющуюся девочку.
Еще минута — и Ромас обиделся бы и ушел. Конец только-только завязавшейся дружбе.
Но отчего девочка неожиданно притихла? Выйдя из-за дерева, Циле озабоченно посмотрела на него.
— Не ушибся? — В ее голосе теплота, забота и внимание.
Ромас отряхнулся. Ему самому стало совестно: разозлился из-за такой ерунды. Он снова двинулся к Циле:
— Все равно не уйдешь!
Они еще долго бегали по лесу. Наконец Ромасу удалось схватить Циле:
— Что ты там сорвала во ржи?
Девочка со смехом разжала ладонь. Да, это и в самом деле василек.
Весело переговариваясь, они пошли по опушке леса. На полянке наткнулись на землянику. Ромас насобирал полную горсть и протянул ей. Но Циле не взяла. Она каждый день сюда приходит, ей уже надоели ягоды. Тогда он высыпал землянику себе в рот. Потом набрели на островок заячьей капусты, полакомились. До чего вкусна эта капуста! Сладковатая, с кислинкой. Такой, наверное, и нет нигде больше…
— Что ты по одной срываешь? Бери всей горстью, — наставлял Ромас.
— Ну да! — спорила Циле. — По одной вкуснее. Разжуй как следует, увидишь.
Они сидели в высокой траве среди цветущих и только еще распускающихся цветов, окруженные вроде бы дремотным, но, когда прислушаешься, живым, дышащим каждой клеточкой бором, который полон тысячью всевозможных букашек, жучков, бойких птиц и зверьков.
— А в городе есть заячья капуста? — спросила девочка.
Ромас рассмеялся.
— Где ей там расти, на мостовой? В городе и леса нет.
— Значит, и ягоды не растут и грибы?
— Когда нужно, мы на рынке все покупаем или в магазине.
— Я была с мамой в нашем городе. Сколько там магазинов! А у вас тоже такой город?
— Ого, наш город! — с гордостью ответил Ромас; от Алпукаса он слышал о здешнем районном городке. — Наш в десять раз больше… Какое в десять — в сто!
Он стал рассказывать о своем городе: как много там улиц, автомобилей, милиционеров, какие высоченные дома, как интересно ходить в кино…
Серьезная и немного грустная, Циле слушала, пощипывала заячью капусту и собирала в пучок. В ее круглом, широкоскулом лице, потемневших глазах и даже гладких волосах, собранных в две косички, было что-то загадочное, непонятное и в то же время очень доброе.