— Поверь мне, я сам не рад. Но так будет лучше для всех, кто в этом деле замешан.
— Включая меня?
— Включая тебя. Все, мне пора. Спасибо.
10
Положив трубку, Брунетти взглянул на руку — не трясется ли? Нет, он был спокоен как скала. Все эти шпионские штучки вызывали у него не страх, а раздражение. Что дальше, думал он, будем оставлять друг другу записки в бутылках и сплавлять их по Большому каналу? Гуарино вроде вменяемый человек, да и скепсис Брунетти воспринял спокойно, так зачем упорствует, изображая из себя Джеймса Бонда?
Брунетти выглянул в бар.
— Ничего, если я позвоню? — спросил он у Серджио.
— Комиссар, — взмахнул тот руками, — звоните кому хотите!
Смуглый Серджио, ширина которого почти равнялась его росту, всегда напоминал Брунетти большого медведя, персонажа одной из первых сказок, прочитанных комиссаром.
Крупная фигура Серджио только усиливала сходство с мишкой, который был не дурак полакомиться медом. И медведь, и Серджио были добрыми и щедрыми малыми, хоть и склонными иногда поворчать.
Брунетти решил позвонить домой, но, набрав первые пять цифр номера, положил трубку. Он вышел из подсобки и вернулся на свой табурет за стойкой. Пунш тем временем уже куда-то испарился.
— Кто-то выпил мой пунш? — расстроился Брунетти.
— Нет-нет, комиссар, он просто остыл, вот я его и убрал.
— А можно мне еще один?
— Проще простого, — кивнул бармен и вытащил бутылку.
Десять минут спустя согревшийся Брунетти вернулся к себе в кабинет и, усевшись за стол, позвонил домой.
— Да? — послышался голос Паолы. Интересно, — с каких это пор она перестала представляться, отвечая на звонки?
— Это я. Ты завтра на работу пойдешь?
— Да.
— Можешь мне распечатать одну фотографию?
— Конечно, — ответила она, с трудом удержавшись от вздоха.
— Спасибо. Ее пришлют тебе на почту. Распечатаешь мне копию? А увеличить сможешь? — допытывался Брунетти.
— Гвидо, я совершенно спокойно могу зайти на свою почту из дома, — произнесла Паола таким тоном, словно объясняла нерадивому студенту что-то до крайности очевидное.
— Знаю, — ответил Брунетти, хотя до этой минуты такая возможность не приходила ему в голову. — Но я не хочу, чтобы…
— Чтобы следы вели в наш дом? — закончила за него жена.
— Да.
— Спасибо хоть за это, — рассмеялась она. — Даже думать боюсь, как ты представляешь себе работу электронной почты. Но все равно спасибо за предосторожность.
— Просто не хочу, чтобы дети… — начал было Брунетти.
— Не объясняй, — прервала его жена. — Я и так все понимаю. Скоро увидимся, — мягко добавила она и повесила трубку.
Услышав у двери шум, Брунетти поднял голову и к своему удивлению увидел офицера Альвизе.
— У вас минутки не найдется, комиссар? — спросил тот, улыбаясь. Затем принял серьезный вид, только чтобы через секунду улыбнуться вновь.
Низкорослый и тощий, Альвизе был наименее приятным членом коллектива — интеллект его примерно равнялся его физической мощи. Впрочем, Альвизе отличался и редкостным дружелюбием. Он всегда был рад поболтать с кем угодно о чем угодно. Паола как-то заявила, что при знакомстве с Альвизе ей на ум сразу пришли слова одного английского поэта про «вечную улыбку, скрывающую пустоту»[38].
— Разумеется, Альвизе, заходите, — пригласил его Брунетти.
Альвизе вернулся в участок совсем недавно, а до того полгода прослужил с лейтенантом Скарпой в составе специального подразделения, работу которого спонсировал Евросоюз. Предназначение этого подразделения так и осталось для всех тайной.
— Я вернулся, синьор, — заявил, усевшись, Альвизе.
— Да, я в курсе, — откликнулся Брунетти.
Острый ум и немногословность не входили в число достоинств Альвизе. Таким образом, его заявление можно было понимать как угодно: то ли он имел в виду, что вернулся в их коллектив из командировки, то ли из бара на углу.
Альвизе оглядел кабинет, как будто видел его впервые. Брунетти задумался — неужели Альвизе счел, что должен заново представиться начальству? Они молчали. Брунетти решил, что не проронит ни звука, пока Альвизе сам не сообщит, зачем, собственно, явился. Офицер взглянул на открытую дверь, затем на Брунетти. Снова на дверь. В полной тишине прошла еще одна минута.
— Вы не против, — наклонился и шепотом спросил Альвизе, — если я закрою дверь?
— Конечно, нет, Альвизе, — ответил Брунетти. Может, год, проведенный вместе со Скарпой в крошечном кабинетике, развил у Альвизе фобию сквозняков?