— К князю идем, сынок, к богачу, — шептала мать. — Ты ведь хочешь в школе учиться? Князь тебя устроит, он давно обещал.
У двухэтажного дома с большими окнами стоял экипаж. Серые кони приплясывали, толстозадый кучер покрикивал на них.
Мать свернула в подворотню. За домом оказался большой двор, за двором сад, в саду бил фонтан. Из кустов выскочила с лаем огромная черная с сединой собака. Мать не испугалась. — Тубо, Марс! — Собака остановилась и отошла, помахивая хвостом. — Что значит «тубо», мама? Откуда ты знаешь ее имя? — Тубо — это не по-нашему, Темур, на иностранном языке. Я служанкой была у князя, когда ты еще не родился.
Вихлястый парень в белой черкеске поздоровался с матерью, она что-то сказала ему, парень пожал плечами и пошел к дому.
— К беседке идите! — крикнул он.
Мать повела Темура в сад. Под высоким раскидистым деревом, в беседке, увитой виноградной лозой, стояли на столе кувшин, стаканы и блюдо с большими желтыми шарами.
— Мам, это что?
— Фрукты такие, апельсины называются. Идет! К беседке медленно шел мужчина — небольшого роста, видный, в черкеске с эполетами, с непокрытой головой, седые кудри вились вокруг плеши, усы были подкручены, крупный нос высовывался из румяных щек. За ним, подпрыгивая, как на пружинках, семенил толстяк в городской одежде. Темур стал рассматривать эполеты князя и звезду у него на груди. Сразу можно было узнать, что это князь. Он шел так, словно ему принадлежали вся земля и все небо.
Мать стала кланяться. Князь кивнул, вошел в беседку и сел.
— Что они сказали, Шакро? — сердито спросил он у толстяка.
— В аренду не хотим, — пусть его сиятельство продаст землю.
— Мошенники! Знают, что проигрался, — проворчал князь, — совсем лес выведут, собачьи дети! Земля полита кровью предков… Но другого выхода нет. И долг чести, и Мери в Петербург посылать надо… Шакро, пусть сегодня же дают задаток. Привезешь вечером к Орбелиани, я там буду. Барыне ни слова. Подожди, не уходи. Так это ты, Маринэ, а я и не узнал. Постарела-а. М-да… Это твой сын! Для чего ты его привела?
— Ты говорил, вырастет, в школу определю, — глухо произнесла мать.
— Не помню.
Рука матери дрогнула. Она подняла голову.
— Если тебе трудно, я супругу твою попрошу помочь.
— Что? — переспросил князь. — Ишь ты, смелая какая стала.
— Мы тоже люди, господин. Мы ведь не крепостные.
Князь вдруг растерялся и покосился на толстяка.
— М-да, конечно…
Он перевел взгляд на Темура и задумался о чем-то. Улыбка раздвинула его красные, как у женщины, губы.
— Ты кем хочешь быть, мальчик? Как его зовут, Маринэ?
— Темуром назвала, господин.
— Так кем ты хочешь стать, Темур?
— Князем, как ты. Князь деланно засмеялся.
— Недурно, если только не ты, Маринэ, его подучила. А почему он так горбится?
Мать не ответила и вытерла глаза кончиком платка.
Князь поморщился.
— Я его в военное училище определил бы, а теперь и не знаю, как быть. Что с ним делать, а, Шакро?
— При Мариинской церкви есть школа и при семинарии — тоже.
— Пожалуй, иного выхода нет. — Князь потер лоб рукой. — Сколько забот — одного в училище, другую — в заведение святой Нины, третьего… Хорошо, Марина, будет твой сын учиться. А почему он босой? Разве твой муж не зарабатывает?
Мать молчала.
Темур переводил взгляд с князя на мать и снова на князя. Силачи-кузнецы с их улицы никогда так не разговаривали с людьми, как князь, ведь от того, что они унизили бы слабого, сами сильнее не стали бы. И мать ведет себя как-то странно, то униженно просит, то смотрит на князя со злобой, вызывающе.
— Кузницу он получил, — строго произнес князь, не дождавшись ответа, — домик получил, что же он такой неблагодарный? Может, он пьет?
Мать кивнула.
— Ты передай мужу, что я могу приставу сказать, и ему таких плетей дадут!
— Отца все равно дома нет! — крикнул Темур. — Пристав его не найдет!
Мать схватила его за ухо, но не так больно, как она это делала обычно. Князь улыбнулся.
— Оставь его, Марина, он не должен быть пугливым. Жаль, что горбатый… Впрочем, Темур-ленг был хромой. Что же, у каждого своя судьба. Идите. Шакро, дай мальчику апельсин.
Темуру не хотелось ничего брать, но он никогда не ел таких фруктов. Сжимая в руке пахучий желтый шар, он опередил мать, выскочил на улицу и впился зубами в апельсин. Он оказался горьким. Темур сплюнул и выбросил апельсин под ноги лошадям. Лошади вздрогнули, замотали головами и чуть не понесли. Кучер еле удержал их и стал ругаться…