— Спасибо, — пробормотал я и уставился на дверь.
Вошла среднего роста девушка. Под тяжестью косы смуглое лицо было немного запрокинуто и казалось бы надменным, если бы на лице все не улыбалось — и глаза, и ямочки на щеках, и губы, и белые ровные зубы. Красавицей ее нельзя было назвать — нос был чуточку велик, глаза слишком длинные, уходящие к вискам, и брови чрезмерно густые. Но она была красива, как красива река, текущая в своем естественном русле.
Машо поздоровалась со мной, как со знакомым.
— Я накрыла в той комнате. Пожалуйте, а то хачапури[5] остынут.
Варлам встал. Он был на голову выше меня, и я подивился его юношеской стройности.
Мы перешли в другую комнату. Из окна виднелась старая крепость. Варлам выключил электрический свет, зажег несколько свечей и задернул тяжелые темные шторы.
— Приблизимся к прошлому веку, — сказал он. Мы сели за стол. Машо вышла.
— Понравилась вам Машо? — спросил Варлам.
— Да, очень.
— Даже исправник при виде ее тезки — невестки Ладо — улыбался. Угощайтесь. Все, что на столе, должно быть съедено и выпито.
Он обхватил сильными пальцами длинное горло кувшина и разлил по стаканам зеленоватое вино.
— За наше знакомство! С годами каждый из нас заново открывает библейскую истину — всему свое время. Сравнительно недавно вы и не знали о моем существовании. Но наша встреча должна была произойти — не раньше, не позже, а именно сегодня. Почему у вас такой растерянный вид?
— Честно говоря, — ответил я, — мне казалось, что вы будете просто отвечать на мои вопросы…
Он пожал плечами.
— Мало ли что вам казалось. Раз уж вы пришли ко мне, принимайте меня таким, каков я есть. Уверяю вас, что от этого вы только выиграете.
Маню внесла блюдо с дымящимся вареным мясом.
— Вы не присядете с нами? — спросил я.
— Спасибо, мне некогда, — ласково ответила она и ушла.
— Еще успеете познакомиться с Машо поближе, — сказал, улыбаясь Варлам. Он откинулся на спинку стула. — Разрешите называть вас на «ты»? Я ведь во много раз старше.
— Пожалуйста.
— Я вижу, сынок, что тебе еще не все ясно. Я никуда не спешу, но тебе терять время нельзя, как и вообще любому человеку. Давай быстрее возьмемся за дело. Говорили тебе, кто я по происхождению?
— Нет.
— Все мои предки обрабатывали землю, и я делаю то же самое. Кроме того, как я уже сказал, я врач. Правда, без диплома, потому что меня исключили с последнего курса университета. Я всю жизнь лечу людей без разрешения.
— Вы учились в Киевском университете?
— Да, я учился в Киеве в одни годы с Ладо. В Тквиави было около тридцати князей и дворян. Хотя они так и не раскошелились на школу, но однажды почему-то раздобрились и дали отцу деньги на мою учебу. Так я попал в университет.
Я незаметно рассматривал Варлама. В старике чувствовался характер. С этим придется считать, хочу я того или не хочу.
— Значит, вы играли вместе с Ладо в детстве? — спросил я.
Он кивнул.
— Мы дружили с ним. Я единственный, все остальные умерли, кто знал Ладо. Тебе, наверно, уже известно, что Ладо редко бывал полностью откровенным даже с родными в том, что касалось его нелегальной работы. Но со мной он делился многим. Мы играли в лахты[6] и читали Казбеги и Писарева. Он приехал в Киев, когда я уже был там, я виделся с ним в Джаве, и в Гори, и в Тифлисе… Куда мне повести тебя?
— В деревню Тквиави, — сказал я, — в его детство. Я увидел Ладо двадцатишестилетним, таким, каким он был в Баку. А теперь мне хотелось бы узнать все, что возможно, о его детстве, учебе в Тифлисской и Киевской духовных семинариях, о первой юношеской любви. Познакомьте меня, пожалуйста, и с семьей Ладо…
— Твоя воля. Знаешь что?.. Мой сосед держит лошадей и фаэтон. Сейчас модно раскатывать на фаэтоне после регистрации брака. А за фаэтоном ползут на «Волгах» дружки и родственники, и машины гудят на весь город. Я возьму у соседа фаэтон с лошадьми — он последние дни болеет, и лошади застаиваются, — и мы поедем в Тквиави так, как туда ездили в конце прошлого века. Согласен?
— Да
…Я надел пальто и вышел на улицу. У дома стоял фаэтон на рессорах и резиновом ходу, с зажженными фонарями на облучке, и две лошади приплясывали, норовя побежать, а Варлам сидел на облучке, намотав вожжи на руку.
— Садись.
Я устроился на мягком сиденье. Лошади пошли шагом, подковы зацокали по мостовой. Я посмотрел на прямую спину Варлама и рассмеялся.