— Я читал их. Одна о том, что в Тквиави нужно построить школу, две другие — о бедственном положении крестьян, голоде, болезнях, тяжелых налогах. Бардам, а как относились друг к другу Захарий и Ладо?
— Захарий и Ладо? — Варлам задумался. — Захарий очень хотел, чтобы Ладо стал священником. Даже посох ему заказал, когда Ладо учился в семинарии, почти такой, как у экзарха, с украшениями всякими. Ладо переломил посох об колено и бросил в огонь. Отец долго ему этого простить не мог… Помню, в престольный праздник собрался народ у церкви, а Ладо приехал незадолго до начала службы, поговорить, обменяться новостями. Ладо у кого-то громко спросил: — Зачем ты церковный налог платишь? Не надо этого делать. — Люди услышали, примолкли, сын священника такое говорит, а он уже всем: — Не платите налоги, бога попы придумали. Никакого бога нет! — Тут подошел Захарий: — Убирайся домой сейчас же! — Ладо ему громко: — Папа, ты ведь лучше всех знаешь, что бога нет. Скажи людям честно. — Крестьяне захохотали. Захарий остолбенел. Думаю, еще убьет Ладо, схватил его за руку, оттащил подальше от отца и увел к нам. У нас он и ночевал. Утром Захарий уже остыл немного, но решил проучить Ладо, дал ему мешок и повел за собой собирать драму. Драма — это налог зерном в пользу священника. Идут, не разговаривают. Подойдут к крестьянской землянке, Захарий получит меру зерна, высыпет в мешок, поднимет мешок на спину сына и подталкивает его, как вьючного осла. А крестьяне кивают на Ладо: — Вчера такие речи говорил, а сегодня, гляди… — Когда мешок наполнился, Ладо сказал: — Тяжело, пойдем наперерез. — Тропинка шла через заболоченные места. Ладо сделал вид, что поскользнулся, упал и бросил мешок в загнившую зеленую воду. Зерно рассыпалось. Захарий на сына с хворостиной. Ладо убежал и пошел по селу, по землянкам, куда еще не заходили, и предупреждал: — Поп за драмой идет, не давайте ничего, очень прошу вас. — Некоторые удивлялись: — Сын против отца идет, да еще сын священника. Господи, что нас ждет? — Или говорили: — Я бы такого сына и дня в доме не терпел. — Тот, кто негодовал, давал потом Захарию больше. Другие смеялись: — Проходи, проходи, поп, пусть бог тебя кормит. — Вечером Захарий кричал на Ладо: — Пащенок, если бы не драма, и ты, и братья твои до двух лет не дожили бы, вознеслись бы от голода души детские к богу, которого вы не признаете!
— А Ладо? — спросил я.
— Усмехнулся и спросил голосом учителя: — Дети, как человеку добиться для себя лучшей жизни? — И ответил голосом прилежного ученика: — Отбирайте у других все, что сможете отобрать. — Захарий привел наиболее убедительный довод — дал сыну крепкую затрещину. За Ладо вступился Нико, Захарий выругался и ушел доить корову… Нелегко было старику после смерти жены. Правда, ему помогал Нико, ставший для братьев и сестры чем-то вроде матери. Здоровенный парнище, косая сажень в плечах, а он умывал ребятам мордочки и кормил их, и стирал им бельишко.
Мы молчали.
— Слепой сказочник в самом деле потерял зрение в плену у аварцев? — спросил я.
— Так он говорил. Ослепили аварцы, а убили его казаки.
Варлам вздохнул.
— Варлам, а часто использовали солдат, казаков для грабежа крестьян?
Я услышал смешок Варлама.
— Наивный вопрос. Постоянно! В нашей благословенной империи всегда существовал закон — государство должно первым получить свой кусок, и чиновники на том были воспитаны — налоги все обязаны платить, а если их не платят, неплательщики ставят себя вне закона. Почему не платят, засуха или наводнение, мор или землетрясение, никого не интересовало… Сколько раз слышал в селах: царь не знает, надо до него дойти, правду рассказать. Наивный самообман. Знаешь, как все это происходило? Приглашал к себе уездного начальника, какого-нибудь Андронова, начальник губернского управления и говорил: — Что у вас творится, господин Андронов, почему крестьяне налогов не платят? — Засуха, ваше высокоблагородие! — В Душетском уезде тоже засуха, но там уездный начальник уплату налогов обеспечил. Вас, кажется, представляли к награждению орденом святого Станислава третьей степени?.. — Возвращается Андронов к себе обозленный. Во-первых, сам понимает, что виноват, — в его уезде крестьяне нарушили главный закон государства — не отдали полагающийся ему кусок. Во-вторых, что еще важнее, начальство недовольно, намекнуло, что душетский уездный лучше старается. Карьера уже под угрозой. В-третьих, он может лишиться ордена. А ведь Андронов мечтает перевестись в управление; и жалованье там посолиднев, и почету больше, и взятки покрупнее, и вообще хватит ему сидеть в уездной дыре. Нет, не даст он душетскому начальнику обскакать себя! И на другой день Андронов посылает в села казаков.