— Не могу, — ответил Ладо. — Откуда мне знать, кто в России против царя злоумышляет?
Костровский вздохнул: — Господи, сколько надо изменить, сколько отбросить! Только промышленная революция, только техника, наука способны радикально изменить жизнь общества.
Ставраки встал и вытащил из-под подушки саквояж.
— Прошу извинения, господа. Я скоро вернусь, в соседнем вагоне едет приятель, проведаю его.
Он вышел, закрыв за собой дверь.
— Вы, кажется, напугали нашего попутчика, — заметил Ладо.
— Ну и пусть! Мне все равно.
Неужели Ставраки пошел за жандармом? Или действительно в соседнем вагоне кто-нибудь еще едет?
— Я на минутку, господин Костровский, извините.
Ладо быстро пошел в конец вагона. Туалет был пуст, в тамбуре тоже никого. Почувствовав чей-то взгляд, Ладо посмотрел сквозь стекло двери в тамбур соседнего вагона и увидел Ставраки — он был один, стоял, курил. Ладо отвел глаза, отошел от двери и немного спустя выглянул снова — Ставраки в тамбуре уже не было. Загадочная история. Не хватает еще попасться перед самым Баку после стольких злоключений, кончившихся благополучно! Почему Ставраки понадобилось выйти? Кого-нибудь ждал в тамбуре? Или же увидел, сказал, что хотел, и выдерживал время, прежде чем вернуться? Он явно чего-то испугался. Постоим здесь и мы, тоже покурим…
Кржижановский удивлялся: «Ну, батенька, и везучий же вы». Глеб Максимилианович Кржижановский рано облысел, но высота его лба не казалась от этого благоприобретенной. Крутые надбровные дуги, глаза немного навыкате, и в глазах умная сосредоточенность. Удачно поселились они с женой в Самаре — в стороне от города. Если за тобой нет хвоста, придешь к ним незамеченным.
Забавное происшествие случилось в день приезда Ладо в Самару. Отыскивая явочную квартиру, он рассматривал город. Пожалуй, из тех, что он повидал, этот был самый сонный. Деревянные срубы, уйма лавок и трактиров. Несмотря на будний день, на деревянных тротуарах валялись пьяные, облепленные мухами. У купцов — сытые, грубые лица быстро разбогатевших крестьян. Здесь обывателей даже приезжие не интересовали. Отвечать на вопросы тяготились. Пожалуй, это его и спасло. Полдня те, у кого он спрашивал нужный адрес, скребли в затылке и после тяжких раздумий говорили: «А чего… идите… туды». Вдруг за спиной кто-то сказал: «Не ходите туда, куда вам назначено. Спросите в редакции «Самарской газеты» секретаря. Не оглядывайтесь». Голос был мужской. Человек вскоре отстал. Провокатор? Но тогда незачем было предупреждать, его просто подстерегли бы в квартире. С трудом он разузнал, где помещается редакция, спросил секретаря. Оказалось, что явка провалилась, его не могли найти, и всем членам комитета наказали: «Ищите смуглого человека с бородой, в соломенной шляпе». Глеб Максимилианович от души хохотал. «Кавказца в русском городе сразу приметишь! Ну-ну, рассказывайте. Как поживает «Нина», где побывали, кого повидали?» Слушая, Кржижановский часто поглаживал ладонью высокий лоб и приговаривал: «Да, да, понимаю вас… Конечно, вы поступили правильно… «Южный рабочий»? Думаю, они все же исправятся… Экономизм, говорите, у вас не привился? Да, но у вас свой опасный зверь — национализм. Не страшно? Рад вашей уверенности… Так что же все-таки решили с «Ниной»? Или в Баку или ликвидировать и открыть грузинскую типографию за границей? Вы написали об этом в Лондон, я знаю… Наверное, вам на всякий случай пришлют надежный иностранный паспорт, а вы уж решайте сами… Создание нелегальной газеты «Брдзола» на грузинском языке было делом первостепенной важности. Царизм запрещает говорить на родном языке, а тут на родном языке выходит революционная газета! Да, если грузинский пролетариат и крестьяне не знают русского языка, «Искра» до них не дойдет. Но тогда придется создавать за границей и грузинские, и украинские, и армянские, и другие типографии. Реально ли это? Может быть, лучше иметь национальные типографии на местах? Посмотрим, что ответят из Лондона. Удивила вас российская неразбериха? Владимир Ильич определяет последние годы как «период разброда и шатания». В новой работе «Что делать?» он отвечает на многие вопросы. Весьма остро Ульянов высмеивает кустарничество. Так и пишет, что мы своим кустарничеством уронили престиж революционера на Руси. И экономистам достается. В «Что делать?» говорится и о значении передовой революционной теории, и о том, какой должна быть революционная организация, там и план общерусской политической газеты…» Поезд резко остановился.
Ладо выглянул в окно. Семафор. А Ставраки все не возвращается. Ладо выбросил окурок и вернулся в купе.