— О, вы совершенно правы, Мария Владимировна! — Несмотря на подчеркнуто уважительное сочетание слов, ответ Василисы прозвенел неподобающе саркастично. — Простите, что я забыла уточнить этот важный нюанс. Если в вашем роду есть святые, чудотворцы или угодники, это, безусловно, решит все наши проблемы!
— Маш, ты не знаешь, к чему чешется левое полупопие?
Даша Чуб изогнулась на надувном матрасе и почесала помянутое место.
— Ладонь — к деньгам, нос — к выпивке, грудь — к сексу, бровь — к гостям. Локоть — спать на новом месте. А попа?
Пляжный матрас возлежал на верхней площадке ступенек музея истории Украины.
Музей, в свою очередь, стоял на Старокиевской горе — той самой, где тысячу пятьсот лет тому основали Град трое братьев — Хорив, Щек и Кий, давший свое имя Киеву.
Той самой, где тысячу лет назад стоял Город князя Владимира и его княжий терем, где пировали три легендарных богатыря: Илья, Добрыня и Алеша.
Той самой, где каждую ночь должны были дежурить Трое, пришедшие в Киев в третий раз, — Катя, Маша и Даша.
Ибо книга Киевиц гласила:
Да пребудет сила с тобой, когда ныне, как и в любую иную ночь, стоя на горе, породившей Город, ты, завидев на небе красный огонь, полетишь туда, чтобы остановить то, что может нарушить Истину.
Вот только стоять на горе, запрокинув голову и рассматривая небо над ней, в надежде увидеть там «красный огонь», дольше пятнадцати минут было совершенно невыносимо. Шея затекала и ныла.
И вчера Дашу озарило: матрас!
— Так ты не знаешь, к чему чешется левое полупопие? Хорошо б задница чесалась к чему-то полезному, — проканючила Чуб.
Ее рука оставила попу в покое и успокоилась на лежащей рядом верной метле, с двумя прикрученными к древку велосипедными седлами.
Это означало готовность № 1.
Метла была Дашиной любимицей, уже не раз за их недолгую совместную жизнь выручавшей хозяйку из самых безумных передряг.
Но на небе ничего не горело.
— Ну че там? — спросила певица у Маши.
— Ни-че.
— Че, совсем ни-че? И у меня совсем… — Даша недовольно заерзала.
Сидя на ступеньках, держа в левой руке карманный фонарик, Маша штудировала большую бухгалтерскую тетрадь в мягкой обложке, найденную в открывшемся им тайнике.
Листы ее были исписаны идеально ровным почерком — знакомым, красовавшимся на всех банках, пакетах, коробках в их шкафах, — почерком аккуратистки Кылыны.
Даша, отыскавшая в обширной библиотеке Башни книгу «Тайны Зодиака», положительно утверждала: Кылына была рождена под знаком «Девы»:
«Только „Девы“, и еще „Весы“… Это я, Маша, имею в виду тебя. Только вы двое — такие фанатичные системщики. Вам бы все по полочкам разложить, по баночкам, по пунктам, пока нормальные люди (тут Чуб имела в виду себя) просто живут и наслаждаются жизнью».
Но в данный момент Даша не наслаждалась — вертелась и нервничала.
— Нет, они меня умиляют! — проворчала она. — Сначала они делают нас Киевицами, как будто мы их просили. Потом мы в срачке спасаем их от Змея, как будто нам больше нечего делать. Потом они закидывают нас золотом и называют королевами… А потом, тыц-пиздыц! — вызывают на Суд и требуют, чтобы мы доказали, что мы те, кем они сами нас сделали. Где логика? — вопросила она. — Нету! Ну ни-че, ни-че! — злорадно пообещала Землепотрясная. — Я знаю, к чему моя задница чешется. Она у меня всегда чешется к приключениям. Чую, сейчас на небе что-то ТАКО-ОЕ зажжется, что мы всем им скажем: «А не пошли бы ли вы! У нас есть дела поважнее, чем выяснять, кто кому косматочка, а кто гадуница», — и добавила без логического перехода: — Боже, как я по сцене соскучилась! Я ж раньше каждую ночь в клубе пела. А ты меня и не видела… Как я Катьке завидую, что она работает.
Чуб вдруг запела:
Голос, огромный, сильный, накрыл безлюдную Старокиевскую.
Маша подняла глаза — она не знала, что талант Даши Чуб обладает такой страстной энергетической мощью.
Однако тоскливая серенада, обращенная к небу над горой, оставила его равнодушным.
«Заветная» звезда не загорелась.
— Да оставь ты эту тетрадку в покое! — озлилась певица. — Говорю тебе, малая случайно ее уронила, когда деньги тырила. Если б тетрадка что-нибудь значила, она б взяла не бабки, а ее.
— Логично. — Машин ответ был усталым.