Катя закончила посевную. Теперь, прижимая опустевшую корзинку к груди, она заинтересованно рассматривала длинные полки, заполненные пакетами и банками с соками.
— Вы желаете, — понизила голос Глава киевских ведьм, — приворожить покупателей к вашему маркету? Позвольте посоветовать вам, добавить в ваше саше кипарис…
— По-моему, — сказала Дображанская, — неплохо и так.
Покрытая алыми лепестками дорожка меж полками успела привлечь внимание. Проходящая мимо худосочная дамочка вдруг затормозила, задумалась и начала энергично сгружать в тележку пакет за пакетом, поясняя сопровождавшему мужу:
— Ребенку нужно пить соки! Я давно говорю…
— А вы по какому вопросу? — обратилась Катерина к Василисе Премудрой. — Простите, у меня много дел.
Премудрая предприняла попытку отвесить поклон.
— Незачем устраивать цирк! — цыкнула Катя. — Объясните, зачем вы пришли? По возможности коротко.
— Простите мою дерзость, но нашли ли вы корни?
— Нашла. В Башне хранились корень мандрагоры и птичника. Я добавила их в Присуху. Пожалуй, надо уменьшить консистенцию…
За миг продуктовая тележка присушенной заполнилась до краев!
— Зачем нам столько? Мы ж за год не выпьем. — Встревоженный муж дамы попробовал вернуть пару пакетов обратно на полки.
— Не трогай! Я знаю, что делаю! — визгливо заругалась с ним та и принялась переругиваться с другим покупателем. — Что вы делаете? Это ж мой сок! Хам!
— Это мой любимый… Вишневый. Вы забрали последний пакет! — отозвался хам.
— Вова, — взвизгнула дама, — почему ты стоишь? Он крадет продукты из нашей тележки!
— Тань, — потерял выдержку Вова, — мы пришли сюда купить торт и шампанское! Что вдруг случилось? Зачем нам сорок пакетов вишневого сока? Отдай ему…
— Нет! Я люблю вишневый сок! Я всегда любила только его! Я люблю его! — Присушенная выдернула сорок первый пакет из рук второго влюбленного в роковой вишневый.
— Вы не вправе забирать с полки все! Я тоже люблю его! — взбеленился второй.
— Я люблю больше! Он мой!!!
— Я люблю не меньше. Жлобиха!
— Не смейте оскорблять мою жену! — включился в ссору супруг покупательницы (он любил ее).
— Андрей, — быстро окликнула Катя работника в комбинезоне. — Мигом сметите все лепестки!
— Не нужно. — Василиса Премудрая вытянула губы в любовную трубочку.
Лепестки зашевелились. Медленно поплыли по полу, гонимые сквозняком.
Присушенная дама застыла, всматриваясь в происходящие внутри перемены.
— Ладно, — нетвердо сказала она. — Ты прав, милый. Возьмем упаковок десять. Нет, пять… три.
— Так я могу взять у вас пару пакетов? — чуть вежливее спросил второй покупатель.
— Спасибо, — поблагодарила Катя Премудрую. — В целом, эксперимент прошел удачно. Завтра нужно попробовать еще раз.
— Я спрашивала вас о ваших ведьмацких корнях, — сказала Василиса Андреевна.
— Ах, это… Вечером заскочу к тете Тате, — сняла тему Катя. — Это все?
— Выслушайте меня! — проникновенно попросила Василиса Премудрая. — Я не сомневаюсь, вы без труда отыщете в роду ведемскую кровь. У меня есть основанья так думать.
— Почему? — Катя наконец соизволила обратить на нее рассеянный взгляд.
— Вы невероятно красивы.
— Оставьте! — скривилась красавица.
— Конечно, красота — не аргумент для Суда. Но ваша родословная — на вашем лице. К слову, когда моя Ясная Пани захочет убрать морщинку на лбу, молю, не прибегайте к средствам слепых. Прочтите заговор…
— Вы забываетесь!!!
Катины сведенные брови стали похожи на крылья.
Ноздри раздулись. Черные самовластные глаза изничтожили ту, что осмелилась переступить границы Катиных частных владений.
В общественной жизни Катя, бывало, использовала свою красоту как валюту (что, впрочем, случалось не часто). В жизни частной — высокомерно презирала свою слишком красивую внешность (а бывало, и ненавидела ее).
Комплименты вызывали у Кати тоску. Столь свойственное женщинам желание нравиться не заглядывало к Кате в гости. Катя и так нравилась всем. Точнее, не нравилась!
Она поражала!
И это всеобщее поражение, порождавшее понятный протест, бунт, партизанское движение и революции, обычно приносило красивой Кате одни беды, как в личной, так и в общественной жизни.