— Разрешите, Игорь Васильевич? — он подошел к столу.
— Что-нибудь срочное у тебя? — спросил Корнилов.
Бугаев пожал плечами:
— Мне Варя сказала зайти к вам.
Корнилов усмехнулся. «Варюха, видать, решила, что с сумасшедшими надо разговаривать вдвоем». Сказал Бугаеву:
— Садись, поговорим вместе. — И, обернувшись к Гусельникову, отрекомендовал: — Это наш работник — старший уполномоченный Бугаев. Я думаю, он нам поможет…
Бугаев удивленно поднял брови.
— Товарищ Гусельников пришел к нам с жалобой на действия уголовного розыска. Обижается, что мы до сих пор следим за ним… Вмонтировали в настольную лампу магнитофон. — Подполковник в упор смотрел на Бугаева. Лицо у Корнилова было серьезное, и только глаза смеялись. — Товарищ Гусельников много лет назад совершил преступление, но стал честным человеком, сейчас на пенсии…
— Истинно так, — кивнул головой Гусельников, — доживаю свой век честно и праведно. Любим сослуживцами. Бывшими сослуживцами.
— Н-н-да, — произнес нерешительно Бугаев и стал медленно потирать подбородок. — Н-н-да, — повторил он, глядя то на Корнилова, то на Гусельникова.
— Поймите, — Гусельников придвинулся вместе с креслом к сидящему напротив Бугаеву, — поймите, молодой человек. — Он положил свои длинные веснушчатые ладони на колени старшему инспектору угрозыска. — Расходовать магнитофонную ленту на мои старческие разговоры с такими же Никчемными стариками, как я, — непозволительная роскошь для уголовки…
Игорь Васильевич улыбнулся, видя растерянность Бугаева. А про Гусельникова подумал: «Интеллигент, интеллигент, а прошлое еще напоминает о себе — вот как он про нас: «уголовка"».
— Я пришел к выводу, товарищ Бугаев, — сказал Корнилов, — что наблюдение за Корнеем Корнеевичем Гусельниковым надо полностью прекратить. Полностью и навсегда, — повторил он с нажимом.
Бугаев сидел с каменным лицом.
— Семен, ты пойдешь сейчас с товарищем Гусельниковым и заберешь передающее устройство. У тебя есть ко мне вопросы?
Бугаев вдруг усмехнулся и отрицательно покачал головой. По тому, как блеснули его глаза, Корнилов догадался, что Бугаев наконец все понял…
— Товарищ начальник, — сказал Гусельников радостно. — Товарищ начальник… Я так благодарен, что вы мне поверили. Я старый, по гроб жизни честный человек…
— Корней Корнеич, — Корнилов встал, — не будем терять время. Садитесь в машину вместе с сотрудником и поезжайте. — И, обернувшись к Бугаеву, сказал: — Семен, одна нога там, другая здесь. Ты мне будешь нужен.
— Товарищ Корнилов! — двигаясь к дверям, причитал Гусельников с умилением. — Какой человек, какой человек!
Как только они ушли, Корнилов вызвал секретаршу.
— Варвара Григорьевна, — начал он строго, — это вы прислали ко мне Бугаева?
Варвара покраснела:
— Игорь Васильевич, сумасшедший же… Мало ли что!
— Старик ведь, — уже мягче сказал Корнилов.
— Все равно, — упрямо сказала Варвара. — Вон в Москве сумасшедший с ножичком ходит…
— Эх ты, Варвара, в уголовном розыске работаешь, а слухами пользуешься!
Варвара вдруг засмеялась:
— Приходится, товарищ начальник. Вы ведь все секреты секретничаете.
Корнилов махнул рукой:
— Тебя переубеждать — себе дороже. А Семена ты, Варя, подвела. Дал я ему ответственное заданьице — шизофреника Гусельникова излечить.
Варвара недоуменно уставилась на Корнилова.
— Редкий случай — человек свихнулся на почве своих старых преступлений. Мания преследования.
«А что? — подумал Корнилов, когда Варя ушла. — Вдруг этот псих поверит нам и вылечится? И перестанет писать свои дурацкие письма!»
8
И в машине Гусельников продолжал бубнить себе под нос, какой чуткий человек товарищ Корнилов. Жил он на Петроградской, и, когда ехали по Кировскому, Бугаев вспомнил, что как раз вчера исходил в этом районе все улицы, расспрашивал в ЖЭКах, не пропал ли за последние дни кто-нибудь из жильцов.
— Корней Корнеич, так вы в каком доме живете? — спросил он заинтересованно, обернувшись к Гусельникову.
— Профессора Попова, дом тридцать восемь. Я уже докладывал вам, — ответил старик и, неожиданно хихикнув, погрозил Бугаеву пальцем: — А вы все хитрые ребята в угро! Шустрики.
— Да, да, говорили, — пробормотал Бугаев, — это я так, засмотрелся по сторонам, забыл.
Бугаев вспомнил: он был в этом доме. Разговаривал в ЖЭКе с паспортисткой. С дворником. Колоритный такой дворник — огромного роста, с большой бородой. Бугаев еще подумал: «Наверное, до революции были такие дворники. Сидели у ворот с свистками и помогали жандармам выслеживать революционеров…»
Машина остановилась у большого грязно-серого дома.
«Да был же я здесь, точно», — подумал Бугаев, вылезая из «Волги».
— Товарищ Бугаев, нам во вторую парадную, — тронул его за руку старик. Они пошли через маленький садик. Дорожка была хорошо расчищена, посыпана песком, и Бугаев снова вспомнил про дворника.
— Наш дворник ужасный человек, — сказал неожиданно Гусельников, будто подслушал мысли Бугаева. — Всегда за всеми наблюдает. Вон и сейчас борода в окошке торчит! — Бугаев и правда увидел в окне первого этажа наблюдавшего за ними дворника. — Он ведь, наверное, у вас служит? — спросил Гусельников.
«Этому маньяку уже ничто не поможет», — подумал Бугаев, начиная злиться, и спросил:
— Народ тут у вас хороший живет?
— Народ разный, — хитро сощурился Гусельников, открывая перед Семеном двери парадной. — Все больше хитрецы да соглядатаи. Но есть и душевные люди.
На втором этаже Гусельников показал на дверь, обитую черной клеенкой:
— Вот здесь живет, например, хороший человек. Мой сосед. — Он достал из кармана связку ключей и с тревогой посмотрел на Бугаева. Лицо у него напряглось, он нерешительно оглянулся, словно потерял что…
— Что, пришли? — спросил Бугаев.
— Да, но видите ли…
— Да открывайте вы свою квартиру, я отвернусь! — Бугаев понял, что старик не хочет показать ему свои секреты.
Гусельников долго возился с дверью, гремя ключами и рассказывая:
— Сосед мой — хороший человек, только совсем неопытный. Простуха. Я ему рассказываю, что меня подслушивают, а он смеется: «Не те сейчас времена, Корней Корнеич!» А при чем тут времена? Это всегда было и будет… — Он наконец открыл дверь и первый вошел в квартиру. Зажег свет. На Бугаева пахнуло затхлостью.
— Разоблачайтесь, товарищ! Шапочку вот сюда, пальто на вешалочку. Не очень-то тепло вас в угро одевают. Не балуют. А если под окном где-нибудь простоять ночь придется? Замерзнете ведь. — Он так и сыпал, так и сыпал словами. Так медленно и значительно говорил в кабинете у Корнилова, а тут словно прорвало.
Они прошли в большую комнату, обставленную очень скромно, и Бугаев сразу же увидел эту злополучную настольную лампу, с большим зеленым абажуром, какие нет-нет да еще встречаются в некоторых богом забытых учреждениях. Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, Бугаев подошел к ней. Гусельников перестал болтать и молча следил за Семеном.
— У вас есть запасная лампочка и патрон?
Старик кивнул.
— Принесите. И какую-нибудь коробочку. Я их увезу…
Гусельников принес лампочку и маленькую картонную коробку из-под шалфея.
— Только давайте договоримся твердо, — сказал Бугаев. — Никому ни слова! Секрет! — А сам подумал: «Все равно болтать будет. Понесет уголовный розыск моральные издержки. Лучше взял бы да выбросил эту лампу, чем жалобы писать!»
— Мой сосед приходил, крутил лампу. «Ничего нет», — говорит. Да что он понимает, неопытный в этих делах. А художник хороший, — болтал Гусельников.
— Художник? — задумчиво спросил Бугаев. — Он сейчас дома?
— Уехал. Наверное, на этюды за город.