Курт Руммениге крутил-вертел свои мысли мясорубкой мозга и рассудил так: отсюда уйдут на пару, как пришли, без крови, без ссоры, а как дойдут до своих, он Бома передаст на профилактику. Пусть те, кому положено, лечат его от еврейской заразы. Нож Курт Руммениге потихоньку наточил ремешком и держал поблизости.
Действительно, у баварца имелись основания заподозрить Бома в нехорошем. Тот не отходил от раввина. Не раз в деревне Руммениге наблюдал такое явление: котяра сходится с тупым гусем, так что не разлей вода. Лошадь обнаруживает способность подружиться с шавкой. Всякая теплокровная тварь может найти повод для близости с другой тварью. Что бы и курносому Бому не найти общее с тонконосым евреем, глаза которого изнутри подернуты паутиной, сквозь которую глядит какая-то древняя гадина?
Но нет, тут другое дело! Знал Курт, как цыгане уводили коней из его села. Говорили, цыгане нашепчут твари заговор в ухо, и те сами поутру идут по их следам. Вот так уведёт Нагдеман парня из Баварии.
Да, Руммениге решил покинуть дом Бертельсмана, не убив в нем никого. Но, приняв такое решение, он стал неспокоен больше прежнего. Его крупные, бурые пальцы, эти ровные морковки — безымянный стоял вровень среднему — то гладили нож, то барабанили по крепкой мышце бедра. Курту не нравился он сам в столь неспокойном состоянии, и он был рад, когда, наконец, дорожная пыль поглотила их с Бомом спины. Итак, однажды они ушли…
Когда уходили — а уходили в полдень, чтобы покинуть город до комендантского часа — сыновья Яши чуткими большими ушами прильнули к двери, что ведёт в гостиную. Руммениге, и без того на взводе, стало особенно не по себе в ту секунду, когда он повернулся спиной к человеку с паутиной изнутри зрачков. Нет, баварец не подумал снова о часах и мирах, зато он помнил про пистолет, который еврей носит в кармане, куда опускает руку, стоит Руммениге оказаться возле него. Многомесячная усталость, копившаяся в окопе, даёт привычку к смерти. Но словить пулю в спину от тылового еврея, когда фронт отошёл от тебя — досадней доли не придумать. Он в тоске и в злобе ожидал выстрела. Однако выстрела не последовало, как и пообещал Бом. Долгая тишина вместо проводов. Звон кузнечиков, что обжили пустодворье. Курт не выдержал и оглянулся. Его проворному взгляду предстала странная картина: хозяин дома глядел поверх его головы, его губы шевелились, он шепотом то ли пел, то ли читал стихи, тело в такт раскачивалось вперёд-назад. Руммениге почудилось, что над головой у еврея воздух сгустился и стал фиолетовым.