Глава 16. О корове Геббельсе
В поселке Брюгген жила корова. Дети прозвали ее Геббельсом. Они так и кричали ей: «Геббельс, Геббельс!» У нее был длинный, зеленый язык. Может быть, это от травы. А еще она была добрая, корова Геббельс. Всех лизала зеленым языком. Сосед Густав попросил ее, и она покрасила ему языком забор. Он намеревался выкрасить и дом, но тут случились выборы. Перед выборами из города приехали следователи. Их вызвали, потому что школьный учитель послал куда-то письмо. В письме он сообщил, что в поселке есть Геббельс. В городе очень напугались перед выборами, ведь в восточных землях в силу входят неофашисты. Там они пройдут в парламент. Вот город и послал следователей. Жарко, но один из них носил черный кожаный плащ, на втором красовалась кепка из кожи. Дети говорили, что это кожа крокодила. Следователи долго ходили по поселку, но никто им не хотел говорить, где Геббельс. А учитель не знал. Откуда ему знать, где корова Геббельс! Он ведь учитель по физике. Следователь звонил в большой город, пожаловался на жителей, что не выдают Геббельса. Из большого города приехали полицейские. Их было много, все в кожаных черных плащах. Они искали, искали и нашли Геббельса. И убили ее. Расстреляли. Да, а еще я забыл: Геббельс разговаривала и смеялась. Ее прятал у себя дома Густав.
Глава 17. О том, как Эрих Бом размышляет о своей службе и о генерал-аншефе Суворове
В Гатвике, где Бому была предписана вторая пересадка, рейс задержали. Гатвик — мерзкий аэропорт. Это черная дыра, в которой всегда задерживаются вылеты. В павильоне полно утомленных туристов, рыщущих, где бы присесть. После долгого ожидания на ногах и сидения на корточках, напомнившего Бому о лагерном времени, старый немец, наконец, оседлал место, освобожденное счастливчиком, чей рейс начал оформление. Эрих не дремал, как могло показаться, а наблюдал за людьми, собранными в муравейнике порта. Мир — тоже муравейник, чьи обитатели могли бы петлять меж иголочек да веточек по многочисленным ходам тысячами различных способов. Но нет. Люди — муравьи выбирают свои коридоры и этажи, свои горизонтали и вертикали. Хаос возможностей — только кажущийся, как и хаос рухнувшей Вавилонской башней. Судьба, судьба муравья. Программа, записанная в генах и в фигурах зодиака? Или это античная муравьиная богиня, что витает над их усиками и то одному, то другому герою позволяет заменить одну перфокарту следующей?
Вот русская история. Генерал-аншеф Суворов. Этот человек умер в 1800 году, в опале и в отдалении от славных полков, бивших генералов Наполеона. Прожил 70 лет. А проживи он 75? Призови его в 1805, в грозную пору, молодой царь Александр на поле Аустерлица? Разгроми он Бонапарта там, на ландшафте Австрии, и маленький корсиканец не двинулся бы на Россию, не потерпел бы там сокрушительного фиаско, а русские офицеры, небожители, не въехали бы на бравых конях в столицу свободных нравов — Париж, не вдохнули бы тамошних молекул и не вышли бы в декабре 1825-го на Сенатскую площадь — не случилось бы русского путча, не напугали бы тогдашние вольнодумцы в эполетах следующего царя до смерти на всю жизнь, так провёл бы тот реформы постепенно и опередил бы сына на сорок лет, до того как успело народиться бородатое разночинское племя — и так далее, и так далее. Не случилось бы Ленина, большой революции, измены союзническим обязательствам в первой войне против Германии… Кто знает, случился бы тогда фюрер, вторая война, и он, Эрих Бом, антифашист и агент советской разведки? Был бы другой Бом, инженер или профессор механики. Так могло бы быть, если бы…
Дед Эриха, Якоб Бом, строил железную дорогу из Франкфурта в Берлин. По пути возводился мост. Якоб умел возводить добротные и красивые мосты. Младшему из его сыновей, Карлу, нравились мосты больше, чем другим братьям, и он тоже выучился возводить мосты. Он воплотил свою мечту, потому что ни о чем лучшем, чем проектировать надежные и грамотные перекрытия и арки, он не думал.
Карл был по-своему увлечённый и, несомненно, способный человек, и он считал, что хорошая хозяйственная жена, надежная, как его конструкции, которые не подведут — это естественный гонорар за его умение. В годы первой большой войны безумного века он строил мосты для германской армии, и генералы оставались довольны его работой, о чем можно было судить по наградам Карла Бома, полученным до тяжелой болезни, прервавшей его службу. Но отец Эриха не так уж гордился теми знаками отличия. Больше них он любил историю, которая дошла до семьи уже после войны и крушения Рейха.