Каким образом о коллизии Нагдемана с Новиковым все-таки пронюхала свободная европейская пресса, наша история умалчивает. Одно заявим решительно — не от Бома. Скорее всего, прозорливый портье тут сыграл свою роль. Произошло это через год после выстрела в «Бристоле». Мутную заметку первым напечатал бульварный венский «Курьер». Мы не можем утверждать, что какой-нибудь технический сотрудник австрийской службы безопасности, увольняясь или выйдя на пенсию, прихватил с собой носитель с прослушкой видных посетителей видного отеля и решил немного подзаработать на продаже компромата. Утверждать не можем, знаем только, что такое и в Австрии случается. Журналист обрадовался подарку как ребёнок — сладкому, и поспешил поделиться радостью с публикой этой небольшой культурной страны. Он так торопился, что решил не обращаться за подтверждением к участникам сюжета. И слегка изменил историю под злобу дня. Читатель узнал, как русский сталинист и антисемит по имени Константин пришёл к еврею, и мировой звезде, движимый жаждой мести за своего деда, верного пса Иосифа Сталина. А русская журналистка ему помогла — вот такие они, коварные русские журналистки… И вся Россия — коварна, опасна, и не прошла десталинизации… А музыкант, памятуя о благородстве отца, спасшего двух призывников-немцев в последние дни нацистского режима, и в память о том, что и СССР тоже когда-то воевал с Гитлером, помогая союзникам, — музыкант решил скандала не раздувать… Но, как ни странно, у публики эта история не нашла живого отклика — видимо, за год затворнического молчания ее прежнего кумира Нагдемана она утратила к нему интерес и нашла себе новых. Несколько газет в Аргентине все-таки перехватили эту публикацию, телевизионщики попытались что-то выяснить у самого музыканта, но жена Нагдемана встретила их стальным кулаком. После этого репортеры тоже охладели к истории и устремились на другие огни.
Не то Германия. Газета FAZ, уверенная в себе, как уверен в себе «Мерседес» — эта газета пошла по следу свидетелей. Однако — собственно, единственного немецкого участника той истории, уже не было в живых. Эрих Бом умер у себя на родине, в Берлине, в «Шарите». Он не оставил никаких зацепок. Дотошные его соотечественники-газетчики выяснили, что антифашист действительно был в Вене в тот самый день, но это им мало что дало — конечно, друг музыканта стремился на его концерт. И все-таки FAZ не остановился на этом, репортеры нашли дочь некоего Курта Руммениге. Эта достойная немка обнаружилась в голландском Твенте, где она с мужем руководит маленькой фирмой компьютерного дизайна. Она подтвердила, что ее отец тяжкие годы провёл в советском плену и не любил рассказывать о том времени, полном лишений и унижений. Но все-таки он упоминал о том, как попал в плен вместе со своим другом-антифашистом, его единомышленником, однако русские карали немцев без различий. Es war schlimme Zeit[19], вздохнула рассказчица… Курт Руммениге был хорошим отцом и нежным дедом, хотя жизнь его по возвращении из плена проходила в разъездах. Он исправно голосовал за христианских демократов и какое-то время состоял в партийных активистах, хотя не вполне понимал объединения Европы, на предмет чего у него с дочерью имелись разногласия. Так вот, Курт Руммениге никогда не упоминал имени «Нагдеман». «А в Израиль Руммениге-старший ездил не раз, как турист», — зачем-то от себя добавила дочь репортеру, но этот факт в его публикации отражения не нашёл за ненадобностью…
Что все-таки отличает Германию от Австрии, помимо немецкого языка — это основательность, положенная в основу характера. Немцы озадачили корреспондента в Москве, высокого и быстро поседевшего мужчину средних лет, завсегдатая столичной интеллектуальной тусовки — и тот без труда выяснил, что в культурном издании год назад состояла журналистка И., которая съездила в Вену ради интервью с Нагдеманом. Но интервью не вышло, а сама И. после той поездки сразу уволилась и исчезла из Москвы. Столичные тяжелые воды сомкнулись над ее памятью. Скорее всего, ее уволили, грубо попрали журналистскую свободу, предположил корреспондент, и его пассаж попал в статью, где он был назван в качестве соавтора.
Про Константина, о котором упомянул австрийский коллега, ему ничего выяснить не удалось. Очерк FAZ только усилил тезис «Курьера» о новых русских, для которых нет ничего святого, кроме Сталина и Путина… О выстреле в номере гостиницы ни австрийцы, ни аргентинцы, ни немцы не упоминали…