— Ну что, Михаил Аркадьевич, — спросил Илья, — хватит, наверно, нам молоть-то?
— А? — увлеченный процессом Штерн, не сразу понял вопрос. Что вы говорите Илья?
— Я говорю, молоть хватит, наверно. Не муку ж молем.
— Да, да, конечно, час уже прошел?
— Да больше уже.
— Ну, тогда снимаете барабан, заряжайте следующую порцию, — он тщательно вылил остатки воды и поставил стакан с перекисью на водяную баню. А хитрецы мы с вами, все-таки Илюша!
Голос у него был торжествующим. Как же, ведь он первый вспомнил про аммонал. Действительно, зачем париться со сложными процессами сульфирования и нитрирования, чтоб получить некоторое количество тротила или не дай бог нитроглицерина (при отсутствии опыта, это почти наверняка кончилось бы взрывом), когда на складе стоит несколько бочек аммиачной селитры. Всего и делов-то — как следует просушить и измельчить селитру, да смешать с серебрянкой, то бишь, алюминиевой пудрой, которой на складе тоже целый мешок.
Илья вышел в коридор и, выключив мельницу. Поднатужившись, снял с валков фарфоровый барабан. Двадцатилитровый барабан вместе с содержимым весит килограммов тридцать. Он занес его в комнату, поставил на стол и, открутив предохранительный винт, снял крышку.
— Ну, чего там? — поинтересовался Штерн.
Илья растер между пальцами серый порошок, пробуя тонкость помола. Ни комочков, ни крупных частиц не ощущалось.
— Порядок, считай, что в пыль размололось.
— Ну и отлично! Сколько думаете для испытания взять?
— Мне кажется, килограмма за глаза хватит, — Илья натянул маску респиратора и вывалил содержимое барабана на большое квадратное сито. Некоторое время встряхивал его, пока на латунной сетке не остались одни стальные шары.
— Нет, — вдруг сказал Штерн, — возьмите лучше пару кило. Боюсь один, э-э… не сдетонирует…
Илья пожал плечами. Два, так два… он ссыпал шары обратно в барабан — молоть следующую порцию.
На поддоне лежала солидная горка аммоналовой смеси.
— Сколько вышло? — кивнул на нее головой Штерн.
— Около семи килограмм.
— Как думаете, Илья… килограмм двадцати нам хватит?
Тот пожал плечами.
— Семенов говорил, что и десяти должно хватить… правда он имел в виду тротил.
Штерн улыбнулся.
— Насколько я помню, фугасность аммонала превосходит оную у тротила.
Теперь настала очередь улыбаться Ильи.
— Отдаю должное вашей эрудированности Михаил Аркадьевич… фугасность это?..
— Грубо говоря, это величина объема выбрасываемых при взрыве газов, по отношению к тротиловому эквиваленту. Еще одной характеристикой взрывчатки является бризантность, то есть способность дробить окружающий материал. Но так как мы собираемся заняться э-э… грунтовыми работами, нас интересует именно фугасность. Ну, что ж, снаряжайте нашу пробную мину, а я пока займусь изготовлением детонатора.
Илья взял, заранее заготовленную двухлитровую стеклянную банку из-под маринованных огурцов и при помощи большой воронки стал засыпать в нее порошок, время от времени утрамбовывая его деревянной толкушкой.
Со вчерашнего дня, мысли об Анюте не оставляли его ни на минуту. Где она, что с ней? Этих ответов ему не мог дать никто. Или не хотел. Окружающие словно сговорились — смотрели на него, как заботливые родственники на неизлечимо больного: дескать, все знаем, но не скажем, чтоб не травмировать хрупкую психику кандидата в покойники. Особенно женщины старались, так и заглядывали в глаза, так и норовили пожалеть… Особенно загадочный вид был у Майи и у этой заносчивой стервы Альбины, словно они знали больше других. «Эх, прижать бы каждую в темном месте к теплой стенке, — думал Илья, — да поговорить, как следует, по душам… вытрясти из них все, что видели в тот злосчастный полдень. Ясно — они уверены, что Анюты уже нет в живых. Но ведь тела ее никто не видел!
Проклятые, мерзкие твари! Илья так и не смог заставить себя прикоснуться к динозавровому шашлыку, даже видеть его не мог — вдруг, кто-то из них жрал еще живое трепещущее тело его любимой… Стоило это вспомнить, как его снова обдало волной жара. Ощущение, словно на макушке зашевелились волосы, а щеки под маской запылали. Противно заныли ожоги на груди и руках. Ощутимо качнуло. Ему пришлось отложить толкушку и опереться рукой о стол.
Он оглянулся — не видит ли Штерн. Нет — старый технолог был поглощен своим делом, ковырялся в стакане, что-то бормоча себе под нос.
Вытерев со лба пот, Илья подсыпал в банку новую порцию порошка и снова взялся за толкушку. Мысли продолжили свой неторопливый бег: — «Куда же девались недобитые динозавры? Слава с Федором были у провала… и ничего не видели, кроме многочисленных следов. Никто не попытался уйти с плато. Значит они еще здесь? Совсем необязательно… ночью ведь провал никто не сторожил, побоялись. Кто их знает, этих тварей, может, по ночам они видят словно кошки. Что им тут надо? Зачем полезли к нам? Что, в лесу мало дичи?»
Пока он так размышлял, колдуя над банкой, Штерн аккуратно влил расплавленную перекись в закрепленную в штативе пробирку, и теперь, ожидая пока вещество затвердеет, наблюдал за его трудами.
— Все, все, хватит! — наконец, остановил он Илью. Надо же еще э-э… для детонатора место оставить, — он вынул из штатива пробирку и осторожно вставил ее в центр банки. Поинтересовался:
— Где там наш фитиль?
Илья протянул ему пробку со стеклянной трубкой, в которую была вложена полоска фильтровальной бумаги пропитанной бертолетовой солью. Он осторожно вставил пробку в пробирку и закрыл банку закручивающейся крышкой, в которой была пробита дыра для трубки с фитилем. Сделал шаг назад, любуясь выполненной работой.
— Ну, вот и готова, наша первая бомба! — сейчас Штерн был похож на хирурга после сложной операции — усталый, но довольный.
— Вы, Михаил Аркадьевич, просто прирожденный взрывотехник! — сделал ему комплимент Илья.
Штерн покосился на него с торжествующей усмешкой.
— Ну что вы, Илюша… просто настоящий технолог должен многое знать, причем в совершенно разных областях химии. Честно говоря, еще в детстве интересовался подобной всячиной… пиротехника разная, там, фейрверки… Это только говорится: опыты без взрывов… детям интересно, как раз обратное. А именно взрывы и, как правило, без опытов. Я рос в деревне под Смоленском. Помню, мальчишками мы частенько находили, оставшиеся с войны боеприпасы… неразорвавшиеся или просто забытые. Экспериментировали… эксперимент обычно заключался в бросании их в костер. Вы знаете, тротил от огня не взрывается, а так… весело горит. Но иногда оставался целым детонатор… н-да… Несколько из моих друзей-товарищей в результате остались инвалидами. Но у меня, как ни странно, интерес к химии не пропал.
Слушая его, Илья вспоминал свой собственный опыт. К счастью в Сибири, неразорвавшиеся снаряды времен войны на полях не валялись, и мальчишеская любовь к взрывам ограничивалась киданием в костер шифера и аэрозольных баллончиков. Самые продвинутые формы она приобрела в поздне-подростковом возрасте. Получив кое-какие знания на школьных уроках химии, они стали покупать в аптеке пузырьки с глицерином и марганцовкой. При высыпании марганцовки в глицерин немедленно начиналась химическая реакция, сопровождаемая бурным выделением газов. Тут надо было быстренько завернуть бутылек крышкой, и, выждав понтовую паузу, метнуть его, что было сил. Самым шиком считалось, чтоб бутылек взорвался прямо в воздухе, поэтому с броском тянули до последнего. Однажды это привело к тому, что у одного из приятелей пузырек бабахнул прямо в руке. Очевидно, фугасность и чего там еще… бризантность данной смеси были не на высоте и пострадавший отделался испугом, а также испачканной коричневой гадостью одеждой.
Через распахнутое окно донесся шум подъехавших машин.
*****— Ну и как мы будем ее испытывать? — Семенов с сомнением покосился на банку из под огурцов, которую Илья бережно прижимал к груди.
Они стояли на залитом солнцем, институтском дворе. Трое. Семенов со Славкой и Илья. Штерн остался делать следующую порцию. Остальные колонисты глазели на них из окон.