Сдача нормативов и тренинги время от времени сменяются лекциями по выживаемости, по способам оказания первой медицинской помощи. С каждым днем упражнения становятся все тяжелее. Если в первое время новички «обходятся» кроссом в десяток километров, то в дальнейшем инструкторы постоянно усложняют задачу: в программе занятий появляется кросс по болоту, по пересеченной местности, бег в гору, бег с тяжелым грузом. Чуть позже вводятся элементы психологического воздействия: рядом с людьми, выполняющими упражнения, подрываются заряды.
Чем дальше, тем труднее соискателю. Он устает, времени на отдых не хватает, а нагрузка постоянно возрастает. Инструкторы начинают придираться к новичкам по любому поводу, всячески провоцируя их на ответную агрессию. Задача: любыми способами отсечь слабых, неустойчивых. Оставить только тех, кто фанатично желает служить в подразделениях боевых пловцов.
Спустя первые две недели происходит нечто вроде предварительного подведения итогов. Те, что выдержали, в торжественной обстановке получают алые шлемы. Но на этом их муки не заканчиваются, самое неприятное впереди. Третья неделя называется «адской».
В течение нескольких дней новичкам не позволяют спать более двух с половиной – трех часов в сутки. В эти дни никаких теоретических занятий не проводится, потому что мозг человека отказывается воспринимать какую-либо информацию, кроме приказов. «Работает» тело. Курсанты осуществляют высадку на неприятельский берег в боевых условиях – сквозь полосу прибоя, треск пулеметов, взрывы. Людей очередями «вжимают» в прибрежную гальку, в песок, не давая вздохнуть, подняться. И так, среди грохота взрывов и хаоса, они лежат два-три часа. Время от времени канонада смолкает, и тогда «добрые» инструкторы включают через мощные динамики запись. Ехидный голос с восточным акцентом произносит фразы типа: «Мне осинь жаль вас, американсы».
На всех этапах обучения специально обученные врачи следят за индивидуальным состоянием каждого бойца во время тренировок. Часто бывает так, что курсанта «снимают с дистанции» даже вопреки его воле. В ряде случаев человек отчисляется, иногда – направляется на лечение. Потом он получает шанс вновь начать тренировки, но обязан вернуться на «исходную», все упражнения повторяются, как будто курс пошел заново.
Курсантов учат подолгу находиться в воде. И тут самая большая опасность – гипотермия, переохлаждение организма. Когда температура тела опускается ниже тридцати четырех градусов по Цельсию, человек испытывает амнезию, его речь становится невнятной, малоразборчивой. При тридцати трех наступает апатия, курсант уже почти не двигается. При тридцати двух – оцепенение. Если продолжать дальше, сердце может остановиться в любую минуту. Существуют нормативы, сколько должен выдерживать «тюлень» в холодной воде. Врачи контролируют температуру тела курсантов. Те, кто слишком быстро «остывает», не способны долгое время пробыть в ледяном океане. Они отчисляются.
Применяются так называемые «пытки волнами». Молодые курсанты по команде инструктора заходят в океан, цепью. Встают так, что накатывающиеся волны покрывают их с головой. Так – пятнадцать минут. Потом маленькая передышка – пять минут на берегу, на пронизывающем насквозь ветру. И снова в океан, опять на пятнадцать минут. Это упражнение может продолжаться часами. На берегу врачи измеряют пульс курсантов, проводят проверку памяти. Если человек «тянет» – его снова отправляют в воду.
Есть много способов довести соискателя до решения отказаться от дальнейшего тренинга. Не выдерживают до пятидесяти процентов из тех, что изначально подавали заявки на службу в SEAL. Они знают, что могут уйти в любой день. Многие пользуются этим правом.
Те, что остаются, переходят на следующий этап, основные курсы. Теперь боевых пловцов учат пользоваться оружием, подводным и надводным снаряжением, различными техническими средствами. Ну, и конечно, начинается отработка навыков рукопашного боя, появляются более «интеллектуальные» упражнения, нежели муки первого этапа, «пытки тела». Теперь «тюлени» изучают способы проникновения на объекты, снятия часовых, маскировки и тому подобное.
Затем – эвакуация с берега и из моря после выполнения задания. Парашютная подготовка. Радиодело, мины, подрывной курс, средства передвижения под водой, разнообразные буксировщики, умение пользоваться прицелами всех модификаций: инфракрасными, лазерными, оптическими.
Надо ли перечислять дальше? – спросил капитан Мясников. – Я всего не видел, мне в полном объеме показывали только курс по отсеву новичков. Точно так же, как мы демонстрировали американцам только базовые компоненты. Нечего «ноу-хау» раскрывать. В общем, многое из того, что делают они, есть и у нас. Сами проходили…
– Любопытно, – пробормотал лейтенант Запорожец.
– Что, Шумахер, расхотелось идти в «тюлени»? – хлопнув его ладонью по спине, засмеялся капитан Мясников. – Ничего. Освоишься. У нас тоже весело.
– Любопытно то, что это – спецназ США. К тому же морской. В ВДВ примерно так же новичков отсеивают. Чуть ли не один в один!
– Так и должно быть, – заметил майор Казаков. – Да, ты прав, Василий, страны разные. Спецназ тоже по задачам отличается. Но схемы подготовки профи высочайшего уровня во многом похожи. Везде нужны фанатично преданные своему делу люди. Потому соискателей проверяют на «излом».
– Меня в ВДВ заставляли с гранатой без чеки нырять в огромную яму с грязью, – вспомнил Василий. – Инструкторы говорили: всплывешь раньше чем через минуту – гранату можешь себе в зад запихнуть. Я чуть эту самую «лимонку» на боевом взводе в морду инструктору не запустил!
Спецназовцы засмеялись.
– Тебе не одному перепадало! – признался Конь. – Помню, когда первый раз бежали кросс на двадцать пять километров, а на плечи навалили боевое снаряжение, тридцать килограммов, я чуть не сдох. Думал – это просто невозможно выдержать. До финиша кое-как добрался, упал и лежал. Не верил, что это я. Все куда-то подевалось: упрямство, злость, ярость, ненависть. Ни эмоций, ни мыслей не было. Только оболочка.
– Америкосы еще и заплывы на двадцать километров практикуют, – «порадовал» капитан Мясников. – Ага. С буксировкой груза до сорока килограммов.
– Хорошо, что мы не боевые пловцы! – с видимой радостью заявил Шумахер.
– Командир, поставь галочку, – попросил Мясников. – Когда вернемся – этого парня на тренировочный заплыв. С грузом.
Никто не успел ответить на эту ироничную реплику Людоеда. Изумленно вскрикнул старший лейтенант Золин. Док указывал рукой в сторону, противоположную той, куда ушли американцы. Из пустыни приближался отряд.
– Контакт, что ли? – недоуменно спросил у всех Тополев.
По мере того как люди приближались, стало понятно: их двенадцать, ведет маленькую колонну чернокожий. Да! Чужаки еще чуть приблизились, и сидевшие на песке офицеры углядели: колонну вел чернокожий лейтенант Даниэль Мэрфи.
– Дас ист фантастиш, – восторженно заявил Тополев. – Это что, клоны «тюленей»?!
Русские, открыв рты, глядели на американцев. Те, приблизившись, – тоже.
– А вы что здесь делаете? – спросил Даниэль Мэрфи.
– Сидим, загораем, – ответил майор Казаков. – А что еще остается?
– А как впереди нас оказались? – задал «тюлень» еще более глупый вопрос. – Вы же там остались, за спиной.
Он обернулся и указал рукой место, где, по его мнению, находились русские.
– Нет, это вы ушли туда, – махнул рукой себе за спину майор Казаков. – А потом как-то пришли оттуда.
И он указал в другую сторону.
– Издеваетесь?! – Лицо американца чуть изменило цвет. Теперь оно стало не черным, а сероватым.
Вероятно, «тюлень» был в ярости.
– Лейтенант! – Майор Казаков пружинисто вскочил на ноги, но потом успокоился, дружелюбно улыбнулся. – Даниэль, нам, конечно, нечем тут заняться. Но не до такой степени, чтоб издеваться над товарищами по несчастью.