В какой-то момент его собственное расследование приобрело неожиданный поворот, в котором главным подозреваемым становилась сама Уолтер. Он не понимал до конца, как такое возможно, но она, по сути, сама подталкивала его к ответу.
Последней каплей стало дело, что он откопал на чердаке в архивах отца.
Не сразу было понятно, что это было дело сестры Эллы, ведь там была двойная фамилия.
Двойная – одно слово, что заставило Марка перечитать половину медицинских сводок о диссоциативном расстройстве личности.
Возможно, думал тогда Хоггарт, если бы он стал догадываться немного раньше. Раньше, чем его полностью поглотили чувства к Элле Уолтер, – можно было бы избежать двух разбитых сердец и искалеченных душ.
***
Элла очнулась на руках у Марка, который так же, как и всегда, бережно придерживал её голову. На секунду ей показалось, что всё, что было, – лишь сон. Всё, что он ей сказал. Про неё, вторую личность и Артура – это только игры её подсознания.
Но взгляд Хоггарта заставил поверить в обратное. Взгляд, в котором уже не было той прежней мягкости и пляшущих весёлых огоньков. Теперь в нём не было… ничего. И это было гораздо хуже, чем если бы Марк злился, кричал, хуже, чем даже если бы он ненавидел её.
Парень осторожно помог подняться Элле и сесть обратно на стул.
Уолтер ощущала себя грязной, противной, ей было мерзко от самой себя и это было невыносимо.
Но ещё невыносимей было видеть Марка, который уже был не в состоянии что-либо говорить.
Ком в груди Эллы, что та так упорно удерживала весь вечер, уже подкатывал к горлу и глаза начинали блестеть от слёз, что вот-вот переступят грань.
Так они и сидели в полной тишине, находясь словно в вакууме, глядя друг на друга. Он – своими янтарно-карими глазами, за которыми глубоко внутри скрывалась непомерная боль. Она – своими тёмно-карими, что из-за слёз начинали менять цвет в каре-зелёный.
– Прости меня, – тихо, так, чтобы услышал только он, произнесла Элла.
Марк поднялся из-за стола, подошёл к девушке и оставил на её лбу поцелуй. Последний поцелуй, что был наполнен всеми чувствами сразу. Поцелуй, что обжигал горечью от очередной утраты.
– Прощай, Элла Уолтер, – он ответил так же тихонько, а затем ушёл, ни разу не обернувшись.