— Ничего, — говорит он густым басом. — Разбили Антанту. Победили контрреволюцию. Покончим и с бандитами.
Мать стоит, отвернувшись от окна. В руке у нее бумага, на глазах слезы.
— А когда я смогу его навестить? — спрашивает она.
— Подождите пару дней. Сегодня еще нельзя. Но не волнуйтесь. Врач заверил, что все будет хорошо. Вот пуля, которую извлекли из его груди.
Странный какой-то сон. Каждое слово дяди Свиридова Юрка слышит, как наяву.
— Не волнуйтесь, — доносится голос Свиридова. — Соня побудет с вами. А я пойду.
Шаги его слышатся на лестнице. В комнате становится тихо.
Юрка открыл глаза. В окно ярко светит солнце. Стрелки на ратуше показывают девять часов. Из соседней комнаты доносится незнакомый голос:
— Мария Александровна, выпейте валерьянки…
Юрка вскакивает с кровати, бежит в другую комнату. Что это? Опустив голову на стол, сидит мать, а возле нее со стаканом в руке стоит женщина в белом халате.
— Все будет хорошо. Не волнуйтесь, Мария Александровна.
Юра понял, что это уже не сон.
Так случилось, что Юрке пришлось навещать в больнице и раненого отца и Лешку. Отец лежал на первом этаже, Лешка на втором. После свидания с отцом Юрка бежал на второй этаж.
— Сегодня папе лучше, — сказал однажды Юрка, сидя на табурете возле кровати Лешки.
Лешка тоже чувствовал себя лучше. Он даже хотел встать, но врач запретил.
День был погожий, летний. Больные, которым разрешено ходить, гуляли по саду.
В палате Лешка лежал один. Можно было с ним обо всем поговорить.
— Показать тебе что-то?
— Покажи.
Юра полез в карман.
— Вот этой пулей бандит ранил отца… из нагана.
— Из нагана? — Лешка вдруг вспомнил тот вечер, когда он лежал в яру со сломанным ребром. — А бандита поймали?
— Нет. Их было двое. Удрали…
«Двое, — подумал Лешка. — И тех было двое. И говорили про наган…»
— А ты знаешь, Лешка, папка встретился с бандитами недалеко от Гапеевского яра как раз в тот вечер, когда мы с тобой там были. Утром, когда ты был в больнице, а я спал, пришел начальник уголовного розыска Свиридов с медицинской сестрой Соней и рассказал все. А я думал, что это мне снится.
— Что снится? — спросил Лешка. Он озабочен был другим: «Сказать или молчать?» Хотелось, очень хотелось сказать Юрке о том, что он слышал в тот вечер. Но вспомнились слова отца: «Молчи, сынок, а то еще дом спалят».
— Ну, то, что отца ранили…
— А-а… — напуганный своими мыслями, ответил Лешка.
Помолчали.
— Болит? — спросил Юрка, не понимая, чем встревожен его товарищ.
Вместо ответа Лешка спросил:
— Юрка, а если дом загорится, люди успеют выскочить во двор?
— Если дом каменный, то успеют, а если деревянный, то, может, и нет.
Лешка видел однажды, как от молнии загорелся дом за яром. Родители были в поле. Лешка прибежал на пожар, когда уже весь дом был охвачен пламенем. Какая-то женщина кричала:
— Дети там, дети!..
К счастью, как потом выяснилось, детей в это время не было в хате. А если бы были, да спали…
— Я так думаю, что не успеют. Когда хата горит — это страшно, — ответил Лешка.
Больше ничего в этот день Лешка не сказал Юрке. Зато ночью он несколько раз просыпался от страшных снов: то видел бандитов, которые стреляют в его отца и выводят из хлева Маргариту, то всех родных в огне пылающего дома…
Весть о том, что в больнице лежит инспектор уголовного розыска, простреленный пулей бандитов, быстро разнеслась среди больных. Зашел разговор об этом и в палате, в которой лежал Лешка.
— Вот, могли и убить человека ни за что, — сказал пожилой крестьянин с перевязанной рукой.
— Ни за что? — равнодушно проворчал молодой парень, который лежал на кровати возле двери и курил, хотя не раз сестра напоминала ему: «Семка, в палате курить запрещается». — Пускай бы не лез.
И голос Семки, и взгляд его злых глаз не нравились и пугали Лешку.
— Кто-то должен защищать людей от бандитов, — продолжал рассуждать немного смущенный таким заявлением парня крестьянин.
— А кто тебе сказал, что они бандиты, — косо глянул на крестьянина Семка.
— А кто же они? — не замолкал крестьянин. — В кашей деревне увели у человека корову из хлева, да что придумали — обули в лапти, чтоб следов не было. А человек бедный, детей полная хата, как же ему жить без коровы?
— Каждый жить хочет, — буркнул, пуская вверх дым, Семка.
— Пусть себе живет, но не за счет чужих мозолей. Людские слезы не проходят даром. Вот и на них пришла кара. Мальчишки в лесу увидели рога да копыта от той коровы. Нашли и лапти, по ним отыскали и хозяина. Он оказался отцом одного бандита. А потом и сынка взяли…
— Если б твоего взяли, не так заговорил бы.
— Если б мой сын такое зло людям приносил, ей-богу, не пожалел бы и сына.
— Иди того недобитого проси, чтоб взял тебя в милицию. Им легавые нужны.
— Ты на старого человека не тыкай! — вдруг вскочил с кровати пожилой мужчина. Лешке он очень нравился. Особенно за рассказы про зарубежные страны. Мужчина этот был плотогоном, сплавлял лес по Двине до самого моря. — Бери свои костыли и топай курить в сад. Нечего коптить тут, а то схвачу за шиворот и вышвырну из палаты. Не погляжу, что у тебя нога сломана.
Семка посмотрел на плотогона и понял, что тот не шутит. Поднялся с кровати, взял костыли…
— Защитник бандитов нашелся. Сам небось удирал от милиции и сломал ногу.
Семка только сердито посмотрел на плотогона и, опираясь на костыли, поскакал на одной ноге по коридору.
А Лешка тихонько лежал и думал про тех деревенских мальчиков, которые нашли лапти в лесу и тем самым помогли людям поймать бандитов.
Разговоры про бандитов возникали в палате часто. Лешка услышал от старого крестьянина и плотогона много страшных историй. Даже в газете «Заря», которую утром сестра приносила в палату, писали про их бесчинства. Плотогон, прочитав сообщение уголовного розыска, злился:
— Я карал бы не только бандитов, но и тех, кто их укрывает.
— Люди и рады помочь властям, — рассуждал крестьянин, — но боятся. Отомстят же, гады.
— А вот атамана шайки Ниленка крестьяне связали и отвезли в Велиж. Не побоялись. Среди крестьян были и родственники бандита. Всем он не давал житья.
Семка молчал или, косясь на плотогона, выходил курить.
— Дедушка, — спросил Лешка крестьянина. — А те мальчики, которые нашли лапти, были пионерами?
— Какие лапти?
— Ну, в каких корову выводили воры из хлева…
— А… те… Пастушки… Хорошее дело сделали… Деньги у бандита забрали и человеку корову купили. Слава богу, тихо стало в деревне.
— А они пионеры? — повторил свой вопрос Лешка.
— Паперы? Были, возможно, какие-нибудь и бумаги. В газете даже об этом писали.
— Эх, дедуля, не о том вас спрашивают, — улыбнулся плотогон. — Носят ли те мальчики красные галстуки?
— Нет, не видел. Одеты, как все дети, а галстуки чтоб носили, врать не буду, не видел.
— Ну, они стоят того, чтоб носить галстук, — подмигнул плотогон Лешке и вышел из палаты.
— Пойду и я покурю, — сказал старик и вышел следом за плотогоном.
Лешка остался один. За открытым окном в саду перекликались птицы. Разговаривали больные. Лешка подумал, что сейчас Янка с младшим братом Алесем пасет в яру Маргариту. Может, как раз в том месте, где спрятан наган. Вот если б найти его. Лешка спрятал бы оружие на чердаке: пускай бы после этого какой-нибудь бандит сунулся. Можно даже и не брать себе наган: немного поиграть с ним, а потом закопать в землю, чтоб никто никогда не нашел. А как вырастет, откопает и будет воевать с бандитами, как Юркин отец…
К кровати тихо подошел Юрка. Лешка не сразу заметил его.
— Папе сегодня хуже… — услышал Лешка голос друга.
И улетели за окно все мысли. Рядом сидел друг, отца которого прострелили из нагана бандиты. Из того, может быть, нагана, который спрятали тогда у яра Тимка с кем-то. Не иначе как из того. Ночью Тимка вместе с тем, неизвестным, придут, возьмут наган и пойдут сверлить чей-нибудь хлев, чтоб через стену вывести корову, а если им кто помешает — опять будут стрелять.