«Падай», — мальчик показывает за спиной пальцем вниз и бросается вперед.
— Кто вы? — успевает удивится Генин.
Она не видит ножа.
Она слышит вскрик.
Падает.
Кричит Генин. Значит, мальчик ранил его. Крови нет — Генин слишком стар. Криков больше тоже нет — почему? Две тени слишком быстро сливаются в снежно-сумеречной заверти. Она не может стрелять. Никто не может стрелять.
Тени застывают на миг, зависнув над перилами. Четыре глухих выстрела, два тела валятся вниз, на лед Мойки, бугрящийся кучами сброшенного снега.
— В ельник и в песок! — выдыхает на бегу (на лету?) третья тень, одним прыжком преодолевая рукотворный сугроб.
Виктор вскакивает на перила, целится вниз, потом опускает оружие.
Поворачивается, спрыгивает на тротуар, протягивает ей руку и сообщает:
— Все.
— Снитч! — кричит в наушнике Саша.
— Обними меня, — быстро командует Виктор. — Можешь даже поцеловать.
Снитч проходит точно над центром реки. На миг зависает над раскрытой машиной. Она не знает, что именно ушло пакетом — красный автомобиль, целующаяся пара на берегу или двое под мостом?
И что с ними?
— Пошел сигнал, — говорит в наушнике Саша. — Где Эней?
— Внизу, — отвечает мальчик. — Нас не засекли, все в порядке.
— Ты не ранен?
— Немножко бок болит.
— Поднимайся.
— Сейчас.
Через перила перелетает что-то круглое, завязанное в пакет. Она догадывается, что это, но предпочитает не уточнять.
Потом, вскарабкавшись на сугроб и цепляясь за руку Виктора, выбирается мальчик. От него пахнет порохом, горелой шерстью и горячим потом…
— Вот идет Рёма![1] — провозглашает он, широко улыбаясь и светясь всем лицом. Потом морщится и оседает в снег. — Кажется, он мне пару ребер помял…
На углу, взвизгнув тормозами и разбрызгивая «сало», тормозит Сашин «лель».
— Бегом, бегом! — опустив стекло, орет Саша из-за руля. Мальчик подхватывает пакет, Виктор — мальчика, все впихиваются на заднее сиденье, она следом, машина рвет с места раньше, чем она успевает захлопнуть за собой дверь.
— Ты почему сразу не стрелял, шнарант?[2] — спрашивает Виктор.
— Так я подумал — одной пулей такого старого не свалю, — спокойно объясняет мальчик, расстегивая куртку под пальто. Левая рука у него работает плохо, и он сует пакет в сторону: — Лида, подержи… Его отбросит и он убежит. И пиши пропало тогда.
— Да ничего бы не пропало, — зло говорит Виктор. — Лида, брось эту дрянь на пол. Пропало бы, если бы он тебе хребет сломал. А так мы бы уходили по плану Б.
— Не сломал же. Вечно ты ворчишь, дядя Миша.
Почему он называет Виктора дядей Мишей?
— Зато теперь, — на лице мальчика выступил обильный пот, — можно уходить по плану А. Легально. С песнями и плясками. Дадэскрэ родэнас коли мануша…![3]
— Братец, — Саша косится в зеркало заднего обзора. — Я понимаю, что у тебя боевая эйфория и все такое, но…
— У него не боевая эйфория, друг мой. — Виктор скалится. — У него болевая. Эней! Энеище! Рёма-корова! Смотри на меня! Смотри, держись!
…Черт! Которая из этих ампул — адреналин? А которая — глюкоза? Ее предупреждали: гипогликемия, у бойцов такого уровня после драки сахар на пределе, до обморока… Но сначала — адреналин.
Вот эта…
Ампула щелкает в гнезде инъектора, сжатый воздух шипит, выжимая адреналин в вену, сереющие губы мальчика обретают более-менее нормальный цвет.
— Что с ним?
— Пока я вижу только пороховой ожог и довольно приличный ушиб, — Вик накладывает медицинскую салфетку, опускает задранную майку напарника, застегивает прожженную куртку. — Ты. Должен. Был. Стрелять. Сразу.
— Он. Бы. Ушел, — так же отрывисто шепчет мальчик.
— И черт с ним! — рычит Саша из-за руля. — Приоритеты у нас другие.
— Это мне решать.
— Нет, братец, — резко говорит Саша. — Пока Ростбиф твой «папа», это решать ему.
— Мы не на задании, — вяло возражает юноша. Эйфория прошла, осталась просто боль.
Инъектор снова шипит, на этот раз впрыскивая в кровь раствор глюкозы.
— Выкинешь такое на задании — отстраню навсегда, — Виктор поворачивается к Саше. — Вон подходящий мусорный бак, снитчей нет. Лида, тебя не затруднит…?
— Нисколько, — она вымучивает улыбку, поднимает с пола тяжелый пакет и, когда Саша притормаживает у мусорного бака, выбрасывает пакет туда. В отделение для органических отходов.
Через пять минут машина останавливается у Площади Восстания.
1
Японский политический деятель XIX века. Сторонник модернизации страны, создатель первого японского торгового картеля. Вдохновитель роялистского антисёгунского альянса княжеств Сацума и Тёсю. Автор проекта мирной передачи власти от сёгуна к императору — т. н. «Восьми статей». «Вот идет Рёма» — исторический роман Сиба Рётаро.
2
«Шнарант» — на идиш «босяк», «попрошайка». Заимствовано в украинский со значением «разгильдяй», «авантюрист».