Альфредо ди Маласпига все никак не хотел идти спать, тянул время. Он разделся, надел пижаму и халат; посмотрел в зеркало, не забыл ли что-нибудь, а затем начал перебирать свою коллекцию ночных чепцов. Их была целая дюжина: полотняные и шерстяные, простые, с вышивкой, с кисточками и без. Он перепробовал несколько чепцов, прежде чем остановил выбор на одном из них. Он помнил, – это было одним из самых ранних его воспоминаний, – как его дед герцог Пьетро сидел на кровати с сатиновым чепцом на голове и как приятно он был тогда удивлен, что взрослые носят шапочки в постели.
Альфредо всегда считал голову самой важной частью человеческого тела. Конечно же, душа находится в черепе, вместе с мозгом. Волосы – одно из чудеснейших творений Господних, они созданы для защиты головы от холода и жары. В основе его мании лежали вполне разумные соображения: он заботился о жизненно важной части своего тела и в то же время украшал ее. Ему казалось это совершенно естественным, и когда монахини самыми добрыми намерениями попытались вмешаться в его выбор шляп и чепцов, он отреагировал сперва резким отпором, затем жалкой апатией. Монастырь он вспоминал, только когда видел Франческу. Она хотела отослать его обратно, он знал это и так и не простил ей этого намерения.
Поужинал он с удовольствием; ему было веселее в компании; куда веселее, чем перебирать свою коллекцию шляп и чепцов и десятки раз примерять их. Он был вполне счастлив, когда семья жила во Флоренции, которую он не любил: шум и суета сбивали его с толку, но еще счастливее он был, когда вся семья собиралась в Замке. Он сидел на краю кровати, размышляя, не выбрать ли ему желтый шерстяной чепец. Ему нравилась его красивая белокурая племянница. В молодости шляпы были не единственным его интересом. Он хитро усмехнулся. Он всегда любил белокурые волосы, а в Маласпига была девушка с волосами излюбленного Тицианом цвета – золотисто-рыжими. Но это было так давно. Его ум беспокойно метался от одной мысли к другой. Он нахмурился. Да, племянница ему нравится, но не только потому что она красива, но и потому что относится к нему с должным уважением. Более того, она выразила свое восхищение его шляпами. И он не ложился спать, потому что тревожился за нее. Ей надо уехать из Замка. Нельзя допустить, чтобы с ней случилась какая-нибудь беда.
Он завязал пояс халата и подошел к двери. Выходить по ночам ему не разрешалось; он знал, что Алессандро рассердится, если узнает, что он нарушил запрет. Ведь он может споткнуться и упасть в темноте. И все же он открыл дверь; в коридоре горел свет. Однажды, некоторое время назад, он тоже вышел из комнаты и по пустым коридорам спустился вниз. Он помнил, что шел на кухню. Ему хотелось есть, а служанка забыла принести ему печенье. Увидев, что происходит внизу, он остановился и закрыл рот собранной в горсть ладонью. И все же застонал от страха и смятения... Неважно, что скажет Алессандро.
Он так и не узнал, что тогда случилось. Но он должен предупредить милую девушку с красивыми волосами, что ей небезопасно оставаться в Маласпига. Он ведь не такой дурак, как все думают. Он знает вещи, которые хотели бы от него скрыть. И он кое-что видел. И Альфредо крадучись пошел по коридору по направлению к лестнице.
– О Боже! – воскликнула Катарина. Его рука все еще лежала на ее плече, он смотрел на нее с легкой улыбкой. – Слава Богу, – шепнула она, – это вы. А я думала...
– Вы думали, что это Алессандро? – сказал Джон Драйвер. – Что вы тут делаете?
У него были бледно-серые глаза; это было единственное, что придавало какую-то привлекательность его заурядному, даже безобразному лицу. Заметив их выражение и чувствуя всю тяжесть руки, лежащей на плече, Катарина содрогнулась от ужаса. Он улыбался, но глаза, которые смотрели на нее, были глазами убийцы.
Ответила она бессвязно, дико пробормотала, не успев даже обдумать свой ответ:
– Сегодня утром... я потеряла одну вещь... И я искала...
– Вы искали наркотики, – сказал он с ласковой укоризной. – Я знаю о вас все, мисс Декстер; поэтому даже не пытайтесь лгать. Вы действовали очень ловко, поздравляю вас. Вы заслуживаете, чтобы вам раскрыли тайну. То, что вы ищете, – прямо у ваших ног.
Она посмотрела вниз, у скульптуры девочки был отбит нос, и на полу лежала груда белой пыли.
– Статуя делается из двух половинок, – сказал Драйвер. – Вы никогда не смогли бы заметить шов. Он спрятан в волосах. Не правда ли, хитроумно? В одной этой головке может поместиться двадцать фунтов героина. То же самое и в другой головке.
У Катарины было чувство, будто она сейчас упадет в обморок. Плечо болело от его все сильнее сжимающихся пальцев.
Анджело. Разгадка, подсказанная Фирелли. Но только частично, потому что телефонная линия плохо работала. Микеланджело, скульптор.
– Не думайте разыгрывать меня. – Свободной рукой он ударил ее по лицу. – Не вздумайте падать в обморок. – Удар ошеломил ее, она подняла руку, чтобы защититься, и он тут же схватил ее и стал выкручивать. – Вы не только смотрели, вы что-то тут делали? Что именно? И что вам удалось обнаружить?
– Ничего, – выдохнула она, превозмогая боль. – Я думала, это Алессандро... О Боже! Вы сломаете мне руку!
Он оттолкнул ее так резко, что она зашаталась; она протянула руку к столу, чтобы опереться, и маркер выпал из ее пальцев. Он увидел это, и его улыбка стала шире.
– А, – сказал он, – вы помечали отдельные предметы – очень неглупо. Но на этот раз мои дети останутся дома, поэтому вы проделали бесполезную работу. В других вещах ничего нет. Только в моих скульптурах. – Он слегка толкнул ее. – Возможно, это и не великие творения искусства, мисс Декстер, но благодаря им я стал миллионером. Это не так уж плохо для бедного канадца из провинции, который учился искусству, обстругивая палки на ферме.
Катарина отвела от него взгляд. Простое некрасивое лицо с искренним обычно выражением стало жестоким и настороженным; пальцы его правой руки сжимались и разжимались, как будто он хотел ударить ее еще раз. А ведь она почти доверилась ему в саду, даже попросила о помощи... Какой кошмар!
– Зачем вы это делаете? – шепнула она. – Зачем вы работаете на него? Вы могли бы стать знаменитым скульптором...
– Работаю на него? – вдруг вызверился он. – Этот надменный ублюдок считает меня своей собственностью! Воображает себя современным Медичи, покровителем художников... Вы говорили про мой талант? – Он потянулся вперед и схватил ее руку, она попятилась назад и уперлась в стол. Он подошел к ней так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Он причинял ей боль, но почти невольно. – Я хотел быть гением, – сказал он, – а не талантом. Мир полон талантливых людей, пресмыкающихся посредственностей, которые занимаются живописью и ваянием. Я видел выставленные работы, которые так и просились, чтобы их разбили молотом. Чистейшая халтура, дерьмо! Это не для меня. Я хочу творить красоту. Создавать великое искусство. Еще совсем ребенком я как-то взял в передвижной библиотеке книгу о Микеланджело. Я видел, как он ваял скульптуры, как он писал картины. Я должен был достичь того же, что и он. – Она попробовала вырваться, но он сильно выкрутил ее руку. – У меня достаточная сила воображения, – сказал Драйвер. – Мысленно я хорошо вижу то, что хочу создать. Но у моих рук нет достаточной сноровки. Я не могу создать то, что вижу. Понимаете ли вы, что это такое: всю жизнь стремиться к одной заветной Цели – и потерпеть неудачу. Быть переполненным красотой, но не иметь достаточно умения, чтобы ее выразить.