– Я скажу им, что случилось, – сказала Катарина. – Мне они поверят.
Он поглядел на нее с улыбкой.
– Слово агента по борьбе с наркотиками будет иметь больший вес, чем все, что может сказать Франческа. И мне понадобится твоя помощь. Единственно, как я могу объяснить пребывание Джона Драйвера в моем доме, это признав, что мы подделывали картины. А я никогда не смогу этого сделать. Первый путь ведет к позору и гибели моей семьи; второй путь предоставляет мне неплохие возможности для спасения. Пообещай, Катарина?
– Что? – спросила она, хотя уже знала, какова будет его просьба.
– Что бы ни случилось, молчи о подделке картин. Даже если мне будет угрожать самое худшее, ты не откроешь этой тайны в надежде мне помочь.
– Я не могу ничего обещать, – сказала она. – Я не смогу равнодушно взирать, как тебя засадят в тюрьму по обвинению в торговле наркотиками.
– За продажу поддельных картин будет почти такой же строгий приговор. Мы, итальянцы, очень щепетильно относимся к своей репутации на рынке искусства. Пусть лучше меня обвиняют в продаже наркотиков. Тут, по крайней мере, я могу утверждать, что невиновен, и это будет чистейшей правдой. Я разочаровал тебя, не правда ли?
– Да, – призналась она.
– Женщины очень нелогичны, – ласково сказал он. – Когда ты считала меня убийцей и торговцем наркотиками, ты все же любила меня. Ты могла бы любить самого отпетого негодяя, но ты расстроена, узнав, что я всего-навсего мелкий мошенник. Я вижу это по твоим глазам: они показывают все твои чувства. Я уже говорил тебе об этом вскоре после нашей встречи. Я мог бы выкручиваться, притворяясь, будто меня насильно заставляли продавать картины. Но я люблю тебя, дорогая, и хочу быть с тобой честным. Я хочу, чтобы ты любила меня таким, какой я есть. Я увидел неплохую возможность сделать все, что я только хотел, для моей семьи и для Маласпига. Продажа копии Джорджоне удвоит наше состояние по сравнению с тем, каким оно было до войны. Это огорчает тебя?
– Да, – сказала Катарина.
– По крайней мере, моя мать и дядя Альфредо будут иметь все, что они хотят. Детей у меня нет, и поэтому я завещал Замок государству. Это позволит сохранить наше наследие.
Прежде чем она успела ответить, дверь отворилась, вошла служанка старой герцогини – Гиа. Она сказала, что приехала какая-то машина. Кто-то звонит в дверь. Алессандро встал, увлекая за собой Катарину.
– Они приехали очень быстро, – сказал он. – Гораздо быстрее, чем я ожидал.
Он вышел в вестибюль, все еще держа за руку Катарину. Там их ожидал Фрэнк Карпентер.
– Ваши полномочия здесь не действуют, – сказал Алессандро, проверив его удостоверение. – Вы не имеете права входить в мой дом.
Катарина стояла в стороне, глядя на них обоих. Они словно олицетворяли два различных мира. Карпентер неприятно поразил ее своей грубой суровостью. Он стоял, держа одну руку в кармане: Катарина знала, что там у него пистолет. У него был вид человека опасного и жестокого. Она отказалась подойти, когда он позвал ее. Она чувствовала себя ошеломленной и усталой, неготовой к тому столкновению, которое должно произойти. Ее кузен с уничтожающим высокомерием смотрел на незнакомца, который подошел к Катарине и взял ее за руку, объявив, что он сотрудник ФБР Соединенных Штатов.
– Слава Богу; ты жива и невредима, – кратко сказал Карпентер Катарине и повернулся к герцогу. – Я не могу задержать вас. Но скоро прибудет человек, облеченный всеми необходимыми полномочиями. Но я забираю мисс Декстер с собой.
– Сперва вам придется спросить у нее, каково ее желание, – сказал Алессандро. – Я готов отпустить ее с вами. Но только если она сама того пожелает. – Он повернулся к Катарине. – Ты ничего не говорила мне об этом человеке.
– Мне нечего о нем сказать. Мы работали вместе в Нью-Йорке... Фрэнк, пожалуйста, не устраивай сцен. Ты ведь не знаешь, что случилось.
Она отвернулась, и в тот же миг Алессандро был около нее. Она увидела, что Фрэнк вытаскивает руку из кармана, и повернулась к нему.
– Сегодня он спас мою жизнь, – сказала она. – Ради Бога, убери свою пушку.
– Поскольку вы упорно продолжаете вести себя, как полицейский из плохого детективного фильма, – холодно сказал герцог, – я предлагаю, чтобы вы проявляли свой героизм в моей гостиной. Мои слуги не привыкли видеть оружие. Я не хочу, чтобы вы их пугали.
Он пошел прочь, уводя Катарину с собой, и Карпентеру не оставалось ничего, кроме как последовать за ними.
– А теперь, – сказал Алессандро, – надеюсь, вы объясните мне, что вы тут делаете. Американские полицейские не имеют полномочий действовать в Италии. Что до моей кузины, то вы сами видите, что она вне опасности. Поэтому я предлагаю вам уйти.
– Я знаю только, – мрачно сказал Карпентер, – что я прибыл сюда вовремя. Кейт, ты вернешься со мной. Я отвезу тебя во Флоренцию. Что до итальянских властей, – он сверкнул глазами на герцога, – то они скоро прибудут сюда со всеми необходимыми полномочиями для вашего ареста.
– Я никуда не поеду, – сказала Катарина. Она была на грани срыва, боялась, как бы с ней не случилась истерика. Теперь, когда Карпентер был здесь, она знала, что проявляет неблагодарность и, по его мнению, действует неразумно. Он приехал, чтобы спасти ее. Во взглядах, которыми он обменивался с Алессандро, было нечто большее, чем обычная враждебность между полицейским и подозреваемым. Каждый из них чувствовал в другом соперника; это придавало особую остроту их поединку и усиливало беспокойство Катарины.
– Пожалуйста, – сказала она. Она подошла к Фрэнку и положила свою ладонь на его руку. – Пожалуйста, поверь мне. Герцог ни в чем не виновен. Если бы не он, ты не застал бы меня в живых. Сядь, и я расскажу тебе обо всем, что случилось. Тогда ты поймешь, почему я не могу уехать.
– Катарина, – сказал герцог за ее спиной, – если ты чувствуешь своим долгом что-то объяснить этому человеку, я разрешу ему остаться в моем доме. Но потом, я надеюсь, ты убедишь его уйти, чтобы мне не пришлось вышвыривать его самому. Я подожду, пока он уйдет, в прихожей.
Когда дверь закрылась, Карпентер попытался ее обнять, но она отодвинулась.
– Нет, пожалуйста. Я хочу поговорить с тобой – рассказать тебе, что случилось.
– Хорошо, – сказал Фрэнк. Он не показал ни разочарования, ни удивления при виде ее реакции. Он повидал немало людей, с большим трудом приходивших в себя после испытанного ими шока. Он взял ее руку и сел рядом. – Рафаэль скоро будет здесь. Успокойся и расскажи мне обо всем, что произошло. И не тревожься. Я не уеду отсюда без тебя.
– Очень изобретательно. – Рафаэль посмотрел на своего помощника. Они находились в студии Джона Драйвера; все улики, найденные в кладовой, были уже запечатаны и документально описаны. Алессандро не мог найти запасного ключа к кладовой, и полицейские взломали дверь. Внутри они нашли неоконченные работы Джона. Несколько небольших статуэток, еще два детских бюста, похожих по манере исполнения на два предыдущих, классический торс в два фута высотой. Все это было незакончено, но куски мрамора были полыми. Рафаэль молча осмотрел их. Затем он обратился к своему помощнику. – Весьма изобретательно, – повторил он. – Я думаю, в эти полости можно набить до десяти кило героина. Статуи получились бы очень ценными. – Он оглянулся через плечо на герцога.
– Это была ваша или его идея?
– Я уже говорил вам, – сказал Алессандро, – я ничего об этом не знал.
– Я помню, что вы мне говорили, – сказал Рафаэль. Он закурил сигарету. – Но я вам не верю. Вы сказали, что ведете законную торговлю антиквариатом и то, что ваш нью-йоркский партнер оказался торговцем героином, чистое совпадение. Мне трудно принять такую версию. Вы просто не могли не знать, что сюда привозили героин, а затем вывозили его в скульптурах, изготовленных человеком, который у вас работал.