На тротуар упала широкая полоса света из открытой двери. Толстяк-конферансье, уже не улыбаясь, позвал Ирину. Надо продолжать выступление.
– Иду! – крикнула она, – голос едва слушался, – и беспомощно повернулась к мужчине.
– Две минуты пятого. Удержишь их до рассвета – останешься в живых.
Конферансье снова позвал ее, настойчиво и требовательно. Девушка развернулась, ступила на тротуар.
– Замерзли? Там чай, погрейтесь. Через десять минут продолжим.
Как во сне, Ира прошла за ним в гримерку, где, обжигаясь, схватила пластиковый стаканчик и начала пить горький черный чай маленькими глотками, не сводя застывшего взгляда с потертой поверхности стола. Сердце кричало от отчаяния, а разум уже холодно рассчитывал, что бы им такого спеть.
Так… Это вроде подходит по теме, но слишком явно. А если… Нет, от подобного аппетит у них только разыграется.
Перебрав несколько вариантов, она остановилась на альбоме одной из своих любимых групп. Да. Как раз. В меру слезливо, а, главное, насквозь проникнуто чувством собственной грешности. И раскаяния.
Должно сработать. Девушка составила в уме список песен, чтобы потом не отвлекаться и прикинула время звучания.
Теперь если только голос не подведет. И руки. И инструмент.
Осторожно взяв гриф отцовского Hohner'а, она поставила стаканчик и, встряхнув головой, перешагнула порог.
Медленно отодвинув занавес, вышла на сцену. Комика и след простыл, посетители за столиками оживленно переговаривались, но, увидев девушку, сразу повернулись в жадном внимании.
Не зная можно было и не заметить свежие бурые потеки между досками. Сглотнув, Ира присела на край стула.
Суетящийся конферансье поставил на столик рядом стакан и бутылку воды. Он вновь пытался угодливо улыбаться, но из-под этой маски уже явственно проступало выражение нетерпеливой алчности.
Ира встряхнула головой, отбрасывая челку. И заиграла. Пальцы ловко перебегали по струнам.
Запрокинув голову, она запела.
Никогда еще Ира так не пела. И никогда еще ее так не слушали. Она управляла залом, вела их за собой, к мыслям о высоком, о том, как же неправильно они живут, как погрязли во тьме.
Многие начали потихоньку двигаться вместе со стульями поближе к сцене. И хотя у некоторых на глазах блестели слезы, девушка не сомневалась, что как только она замолчит, они разорвут ее на части.
И как же она не видела всего этого раньше? Когти, клыки, хвосты, торчащие уши, крылья и рога.
Ведьма в первом ряду, не стесняясь, рыдала на груди оборотня, а тот направив отстраненный взгляд в даль, осторожно гладил вздрагивающие плечи женщины огромными черными когтями.
Ира все пела, иногда поглядывая на часы. Время тянулось невозможно медленно, а руки уже начали неметь. Сделав небольшой перерыв, девушка глотнула воды. Посетители придвинулись еще ближе.
Чтобы дать отдых голосовым связкам, она заиграла длинную мелодию. Да, если бы не перспектива быть съеденной, это было бы лучшее ее выступление.
Публика начала отвлекаться. Ира сильнее ударила по струнам и запела, вкладывая в песню всю душу, все ее желание жить.
Похоже, тут собрались настоящие ценители. Ну, так кто кого?..
Большие часы над входом отсчитывали минуты до рассвета. Ира поискала взглядом своего знакомого, который оказался так любезен, что предупредил ее о грядущей смерти. Парня нигде не было.
Морды и рыла публики слились в одно. Девушка встряхнула головой. Держись… только держись. Горло саднило, но Ирина продолжала петь, уже понимая, что не справится. Горящие безумным голодом глаза внимательно следили за ней, ожидая, когда же девушка сдастся.
Голос сел окончательно. Ира замолчала, попыталась прокашлялась. На такой случай была еще песня с вокалом а'ля «переел мороженого», так что ее она и захрипела, сильно ударяя по струнам.
Черт, как досадно. Совсем ведь немного осталось. Пальцы больно ударились о корпус гитары, жалобно взвыли струны, и Ира поняла - все.
Сведенное судорогой запястье дернулось, и беспомощно обвисло.
Левая рука тоже разжалась и лаковый бок гитары скользнул вниз. Она, стараясь уберечь инструмент, бессильно сползла со стула и растянулась на полу. В глазах потемнело, и на несколько мгновений девушка потеряла сознание.
Почти тут же зрение вернулась и Ирина смогла в подробностях рассмотреть некрашенные доски помоста. Однако… Почему она еще жива? Почему так тихо?
Все звуки замерли. А потом… Потом послышались шаги. Уверенные, четкие шаги. Поднялись на сцену и под скрип досок приблизились к ней вплотную. Ира увидела прямо перед собой задники новеньких кожаных сапог.
– Концерт окончен, – раздался сверху голос.
Щелчок, шипение и нарастающий гул вместе с поднявшимися криками, которые слились в единый вой. К звукам присоедились запахи, сладкие запахи жареного, сладкие, пока Ира не осознала, что это за гул и не догадалась, что же было в спортивной сумке завсегдатая бара «Полночь».
Вспомнив свое удивление названием кафе, девушка нашла в себе силы улыбнуться потрескавшимися губами.
Сжечь «Жареного петуха»!
– Значит, ты изначально шел туда с целью спалить их гнездо?
– Да.
– И этим ты и занимаешься? Но почему… почему тогда ты мне не сказал? Зачем было все это?
– А разве тебе, как музыканту, не приятно осознавать, что ты силой своего таланта три часа удерживала толпу голодных упырей?
– Ах ты ж..!
– Именно так, – короткий кивок и ухмылка.
Молчание.
– Я, наверное, теперь долго не смогу играть, – она опустила голову, рассматривая забинтованные руки.
– Сможешь. «Полночь» открывается через неделю. Я буду ждать.
Он встал и направился к двери.
– Постой… А тот парень, который заменял меня в антракте?
На лице молодого мужчины пробежала целая гамма эмоций.
– Ну, мне нужно было тебя предупредить. Это раз. Два – многие важные гости подошли только к концу. И три – уж больно плохо он шутил.