Глядя на происходящее в России, не хотите вернуться в Америку?
Когда госбезопасность предлагала мне выехать за границу, а иначе, мол, посадим и сгноим в Магадане, мы с женой решили: не поедем! И когда меня звали в Стокгольм получать Нобелевскую премию, я не поехал, потому что знал: назад не пустят. И восемь гебистов сажали меня в самолёт и везли до Франкфурта-на-Майне… Естественно, мы с женой только и мечтали вернуться в Россию.
За эти четыре года, как я вернулся, я получал десятки приглашений на пышные международные конференции — приехать, выступить, послушать. Я не пересек российскую границу ни на день, ни на час, и мысли такой не было. Сейчас я проехал по калужской земле. Местами я бывал здесь и раньше — в Тарусе, Обнинске, Малоярославце. Поэтому я их миновал, а ездил там, где ещё не был. Какие тут древности! Какое было тут стояние против татаро-монгольского ига! В Смуту против самозванцев! Но эта история почти потеряна сейчас для людей. Зайдите в краеведческий музей: сперва бивни мамонта, жилище первобытного человека и почти сразу — как установилась советская власть… Вся остальная русская история пропала. Вот эту достойную историю верните, которую хранит калужская земля и калужане. Я был в местах, которые считаются глухими, забытыми, но сколько там живых людей! Какие дивные преподаватели, заботливые библиотекари, прекрасные дети. Они заранее обречены на то, что души их не питают, работники культуры падают от усталости и безденежья. И в таком положении, увы, не одна Калужская область. В таком состоянии вся Россия.
Как вы относитесь к восстановлению монархии в России?
Я уже отвечал на это много раз: для монархии сегодня нигде на земле нет психологической основы. Там, где есть монархия, это не более чем декорации. Монархия неразрывно связана с религией. Это образ правления, когда и каждый подданный, и сам монарх верят, что он помазанник Божий и каждым поступком своим исполняет волю Бога, которой и следует подчиняться. Такой психологии сегодня нет нигде. Может, с веками всё изменится, но пока непоказной монархии быть не может. Тем более у нас, где таскаются с кирилловской ветвью Романовых. Кирилл опозорил себя несколько раз. Сначала тем, что вступил вопреки запрещениям династии в незаконный брак со своей двоюродной сестрой. Потом во время революции 17-го года давая совершенно поносные интервью о Николае II, государе. Потом нацепил красный бант и пошёл приветствовать Совет рабочих депутатов. И теперь он считается родоначальником императорского дома, и у него есть правнук, который не говорит по-русски. Это никакого отношения к монархии вообще не имеет.
Возможна ли сейчас единая газета для всей интеллигенции?
Единая газета сейчас в России вообще невозможна. Ни для интеллигенции, ни для народа, ни для кого. Потому что разорвано само культурное пространство. Богатейшие центральные газеты со спонсорами, у которых нет за деньгами остановки, — и те, как они сами говорят, не распространяются дальше Садового кольца. И когда тебе хочется написать статью, чтобы её прочитала вся Россия, это невозможно.
Но тут ещё и вопрос о единстве самой интеллигенции. С наиболее активной её частью в конце 80-х годов произошёл тот же казус, что и в феврале 17-го года. Если бы вы только читали те газеты, которые отображены у меня в «Красном Колесе»! Полное ликование, что наступило царство свободы, счастья, взаимной любви и уступок. И тут же всё было опрокинуто полным хаосом, а затем диктатурой большевиков. Всё повторилось и сейчас. Интеллигенция думала, что власти прослезятся, слушая её советы, что надо делать. Да ни за что! Вся гласность пошла на распрю между двумя крылами интеллигенции: либерально-демократическим и так называемым националистическим. Три-четыре года вся пресса только и была занята уничтожением противной стороны. Допустим, что уничтожили. А в это время воры, грязнохваты, дельцы, смышлёные коммунисты и комсомольцы, отбросившие коммунистические билеты, — все они захватили и посты, и здания, и линии связи, и деньги, всё захватили. А потом и говорят интеллигенции: «А ну посторонись! И те и другие». На кого же теперь жаловаться? Столичная интеллигенция только потеряла бесследно своё время. А провинциальную интеллигенцию, этот наш золотой фонд, никто и не спрашивал. Только народное самопроизвольное движение и может сплотить её в деятельную силу. Но до этого так же далеко, как и до единой газеты. Когда я возвращался, мне много проектов предлагали, в том числе — издавать общую для всех газету. Но было сразу понятно, что ничего из этого не выйдет.