Александр Солженицын. Выступление в Саратовском университете
13 сентября 1995
Одна из многих встреч Солженицына во время его поездки осенью 1995 по приволжским областям. Текст этого выступления впервые полностью напечатан в кн. «По минуте в день», М., 1995.
Один из важнейших, по-моему, вопросов, который здесь поднимали, — о том, что нам надо знать историю, по-настоящему знать, и особенно — историю своей родины. Должен сказать, что я с величайшим огорчением обнаружил: наш народ сейчас, и вплоть до высшей московской интеллигенции, почти сплошь, — истории своей не знает. Были избранные темы, которые последние 70 лет можно было сколько угодно изучать, знать, например эпоху Пушкина и декабристов. Ну сколько угодно! Здесь вы увидите книг — тома, тома, десятки, целые полки, — это было разрешено. А переход из XIX века в XX и начало XX века — как съела жаба какая-то, не знают! Я занимался как раз Двадцатым веком, двадцать лет занимался исключительно истоками и историей российской революции и роковыми месяцами 1917 года, и смею заявить: у нас никто, почти никто, редкие единицы знают историю 17-го года — месяц за месяцем, неделя за неделей. А между тем эти месяцы решили судьбу России и мира. Не знают. Я уж не говорю о древней нашей истории. Вот эту протяжённость нужно всё время иметь в виду, все 1100 лет, независимо от того, историки или не историки, кто бы вы ни были. Правильно, тут верно говорили: если мы не будем знать нашей истории, ничего мы не поймём в нашем настоящем и будущем. И я каждое явление, которое вижу в современности, понимаю только в контексте всего исторического процесса. Иначе оно для меня не имеет самостоятельного смысла.
За 20 лет, что я жил за границей, я напечатал 20 томов собрания сочинений, и они до России почти не дошли. У меня 3 тома публицистики, где затронуто множество вопросов исторических, публицистических, политических, нравственных, — всевозможных, языковых, вопросов искусства и культуры. Они здесь ещё не изданы, и их ещё почти никто не читал. Невольно я сейчас попадаю в такое положение, что должен снова и снова отвечать на вопросы, о которых я писал 20, 15 и 10 лет назад. У нас сейчас разорвано культурное пространство. Мы сейчас ещё держимся как общая одна страна, но культурное пространство у нас уже разорвано. И поэтому книги не идут, журналы не идут, сведения не доходят, — это всё очень усложняет дело.
Ещё, в последнее время, я написал статью «„Русский вопрос" к концу XX века» — она уже больше года как опубликована в России, но благодаря нынешней культурной разобщённости страны мало достигла читателя. Там сделан и краткий обзор русской истории за четыре столетия — но только в узком аспекте, лишь в двух отношениях: каковы были внутренние силы нашего народа и как романовская династия использовала народные усилия, как безумно тратили народные усилия на ненужные России цели. Столетие за столетием. Мы устали уже к концу XVII столетия — дайте отдышаться народу! Нет, Пётр, Анна, Елизавета, Екатерина, — мы участвуем в европейских играх! Мы ещё больше устали к концу XVIII столетия — нет, мы продолжаем участвовать в европейских играх. И весь XIX век всё то же, и японская война, и всё нам нужно было везде. И вы не думайте, что Россия всё время завоёвывала, — нет, ещё глупей. То есть, конечно, и завоёвывать глупо то, что не надо, но ещё глупей просто так участвовать в иностранных играх. Английский король очень хочет сохранить своё княжество Ганновер в центре Европы. Какое наше дело? А 30 тысяч несчастных наших пехотинцев топают черезо всю Европу выручать английского короля, чтобы у него на континенте было своё княжество. И таких примеров много. Там вы прочтёте, это всё ужасно.
Вот и Столыпина здесь сегодня коснулись. Столыпин имел отношение к Саратову, и Саратов к Столыпину. Я им очень много занимался. Почему я стал писать о Столыпине? Потому что это один из самых оболганных и в то же время — один из величайших государственных деятелей России и, несомненно, самый великий наш государственный деятель в XX веке. Это был истинный либерал, он хотел всего достигать эволюционно. Его проклинали и справа и слева, и уничтожили встречным непризнанием справа и слева. Он произвёл величайшую реформу для крестьян. А просвещённая Государственная Дума три года — три года! — держала его реформу, душила, не пропускала. Столыпин при жизни подвергался ненависти и травле с обеих сторон. Дворцовые круги и консервативные его ненавидели, и демократические, радикальные ещё больше ненавидели. Правые придворные круги наушничали царю: снимай Столыпина; и наконец террорист, воспитанный в революционном духе, взялся и убил его. И после этого на похороны Столыпина приехать — считалось постыдным, или по крайней мере неприличным. А когда произошла великая, превеликая Февральская революция, которая определила всё наше падение дальнейшее, от чего всё покатилось, — то первое действие, совершённое в Киеве, было — свалить памятник Столыпину. А когда я лет пятнадцать назад начал активно печатать материалы о Столыпине, восстанавливать его имя, то на Западе переполох поднялся: «реакционная сила, душитель, столыпинский галстук», русский народ, мол, говорил: «столыпинский галстук». Да русский народ и слова «галстук» не знал, врать не надо. Это изобрёл кадет Родичев, депутат Государственной Думы, он был заливистый элоквент, он выскочил на трибуну и произнёс «столыпинский галстук», показывая рукой петлю на шее. А Столыпин тут же, в перерыве заседаний, прислал ему своих секундантов и предложил дуэль. Родичев струсил и принёс извинения. Вот и весь эпизод. И народ никогда не говорил «столыпинский галстук», это пропагандисты революционные так втолакивали 50 лет потом. А Столыпин сумел за 6 месяцев Россию из полного хаоса вывести прямо к развитию, к лучшему развитию, ибо с 1906-07 по 1914 — это вершинное развитие России, вообще когда-либо. Как мы преуспевали в сельском хозяйстве, в промышленности, в общественном отношении, в чём угодно. Только сегодня Столыпин вдруг стал расхожим объектом признания: да, Столыпин — величайший русский деятель XX века. Так оно и есть. И если у вас поставят памятник Столыпину или улицу назовут его именем — я буду чрезвычайно и много рад.