Такое случалось и раньше. Почти ровно шесть лет назад. Менее пьяный. Меньше её вины. Я поцеловал её тогда, и она была единственной, кто остановил это. Через минуту или две. Тогда у меня не было намерения оставаться. Это было единственное, чего я хотел, и если ей нужно было притвориться, что поцелуя не было, то его не было. Если она сожалела о поцелуе, мы просто пойдем дальше. Если она на самом деле хотела поцеловать меня…Я остановил эту мысль, прежде чем она успела полностью закрепиться.
– Если ты хочешь поговорить с юристом, или с психотерапевтом, или с обоими сразу...
Я откинулся на спинку стула, как будто она дала мне пощечину.
– Я имею в виду, потому что я твой босс. Это в пределах разумного.
– Чушь собачья, – сказал я.
– Значит ли это, что у нас всё в порядке?
– У нас всё в порядке, Корделия.
Двигаемся дальше.
Единственная причина, по которой мне мог понадобиться гребаный психотерапевт, заключалась в том, что я наблюдал, как её пальцы перебирают волосы, и я внезапно представил, как наматываю её конский хвост на кулак и откидываю её голову назад, стоя у неё за спиной – и ни на ком из нас в этом сценарии не было одежды.
– Кстати, о моем дне рождения. Про чайные чашки.
Я кивнул. День рождения. Безопасная тема. Неплохо. Полностью одетые.
– Я бы хотела пригласить кое-кого на свой день рождения, приготовить настоящий торт и устроить вечеринку. Дел, очевидно, и Бэка. Табиту и Дефне.
– Уверена? – спросил я. Все девушки были в гостях, и Бэк с Делайлой оставались несколько раз, но Корделия никогда не имела дела со всеми ними одновременно.
– Может быть, мы сможем провести пробный запуск. Без людей.
– Позволь мне узнать расписание моего дяди, прежде чем ты начнешь планировать.
Она прикусила губу.
– Я могу передумать.
– Всё в порядке.
Мы закончили есть, и Корделия рассказала мне о работе и о своих выходных, о пересадке растений и о самом одиноком ките в мире, звуки которого распространяются с другой частотой, поэтому он не может найти других китов или пообщаться с ними.
Она достала телефон и встала в дверях, пока я загружал посудомоечную машину.
– Виктор?
– Хм?
– Не чайный сервиз. Музыкальный чайник. Их делали в пятидесятых годах, с маленькими музыкальными шкатулками на дне, играющими «Чай на двоих». Это то, что я хочу на свой день рождения. Музыкальный чайник. Чай на двоих.
– Хорошо, – я кивнул и заработал широкую лучезарную улыбку, которая развеяла последние остатки напряжения последних нескольких дней. Корделия развернулась и буквально вприпрыжку промчалась по коридору и вверх по лестнице.
Если такова её реакция, мне действительно нужно было придумать, где купить ей музыкальный чайник.
Шесть лет назад я воротил нос от розового дома Корделии. Выросший под крышей Пети, я привык, что всё должно быть дорогим или по последнему слову техники. Корделии, с другой стороны, было всё равно, коллекционирует ли она какую-то безвкусицу или редкий антиквариат. Для неё главным было то, чтобы это соответствовало ее пастельно-розовому дому мечты в стиле рококо, украшенному сахарной ватой.
Ей нравилось что-то своё, и её не волновало, какую ценность другие люди придают предмету. Или человеку. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы признать, что это не делало её глупой и наивной. Это означало, что в одном её мизинце было больше целостности, чем у большинства людей во всём теле.
ГЛАВА 8
Колпачок от ручки треснул, и маленький зажим полетел по воздуху. Я потеряла его из виду прежде, чем он успел приземлиться.
– Это чушь собачья, – пробормотала я, снова переводя взгляд на график на экране.
– Повтори, – Амани возилась с наушниками.
– Это абсурдно, – сказала я, подыскивая слово получше, чтобы выразить свои чувства. – Мы помогаем людям.
– В основном мы помогаем женщинам, – поправила Амани. – Бросать мужей, делать аборты, обращаться в суд.
– Потому что они подвергались жестокому обращению!
– Да, я это знаю. Это политика, а не здравый смысл.
Слова Амани грозили раскрутить спираль в неправильном направлении, поэтому я впилась ногтями в щеки и заставила себя не отрывать глаз от графиков. Количество людей, получающих доступ к услугам, которые мы предлагали в нашем центре во Флориде, резко сократилось. В основном благодаря группе протестующих, которые каждый день собираются на парковке. Наем охранников привел к тому, что количество людей сократилось, но люди всё ещё были слишком напуганы, чтобы пройти мимо разъяренной толпы.
Предполагалось, что эти женщины будут чувствовать себя с нами в безопасности.
Многим из них потребовались все их силы, чтобы хотя бы связаться с нами, особенно тем, кому приходилось делать это тайно. Некоторые из них так и не вернулись домой, переступив порог наших дверей.
Я не могу позволить горстке придурков угрожать безопасности, которую мы должны были обеспечить.
– Что я могу сделать? – спросила я, потому что была причина, по которой на этот раз звонила Амани, а не Моника. Моника попросила бы о таких активах, как дополнительная охрана или защитные ограждения.
– Каким ты видишь себя через десять лет?
– Что? – спросила я.
– Если бы ты хотела начать политическую карьеру, добиться перемен в гораздо большем масштабе, это была бы твоя возможность создать платформу.
– Это...
Абсурд. Как, скажите на милость, я могла пойти в политику? Даже городские власти были обязаны посещать общественные мероприятия. Я добивалась перемен на своих собственных условиях. Фонд Терезы Монтгомери уже был намного больше, чем я представляла себе всего несколько лет назад. Я хотела, чтобы к концу следующего года в каждом штате было хотя бы по одному объекту.
– Я говорю это со всем уважением, которого ты заслуживаешь, – продолжила Амани, когда я с трудом подбирала слова. – Ты богатая белая женщина с узнаваемым именем, довольно привилегированным и, прямо скажем, трагической историей происхождения. Если бы ты хотела заняться политикой, ты могла бы. Я бы организовала для тебя кампанию за 48 часов.
– Это...
На этот раз я проглотила абсурд. Может, это не так уж абсурдно. Однако я не могла заглядывать на десять лет вперед. Не тогда, когда в этот самый момент жертва торговли людьми может не чувствовать себя в достаточной безопасности на нашей парковке, чтобы получить необходимую помощь.
– Какие у меня есть варианты?
Остаток дня мы провели, обсуждая различные стратегии выхода из сложившейся ситуации. Бороться с такой толпой было бесполезно, а это означало, что мы должны были сделать себя как можно более заметными, доступными и приветливыми. Ответственность за видимость в основном ложилась на меня. Я не собиралась баллотироваться в сенат, но моя фотография для веб-сайта только что превратилась в рекламный видеоролик. Что означало, что в моём доме будет больше одного незнакомца на протяжении более чем тридцати минут.