– Разве это не серьезно? Разве тебе не следовало остаться в больнице?
– Похоже, всё в порядке. Если мне станет хуже, поднимется температура или ещё что-нибудь в течение следующих нескольких дней, мне понадобится операция. Сейчас мне просто нужно пережить эту боль, – она поправила своё положение, поморщившись, и я перегнулся через её колени, чтобы помочь поправить одну из подушек.
– Я отложу свой рейс.
– Не надо, – она вздохнула и откинулась на подушку.
– Ты одна.
Слова не должны были прозвучать оскорбительно. За семь недель не было ни одного посетителя, если не считать домработницы или её психотерапевта. Я дважды слышал, как она разговаривала по телефону со своим отцом, и оба телефонных разговора закончились в течение минуты. Корделия была одна в самом прямом смысле этого слова.
Она закатила на меня глаза.
– У меня есть телефон. Я могу набрать 911, если станет хуже.
– Ты наняла меня, чтобы я обеспечивал твою безопасность. Позволь мне сделать свою работу.
– Я думала, ты увольняешься, – резкость в её голосе была такой же вызывающей, как и раньше, но она медленно вжималась в диван, в её мышцах не осталось напряжения.
– Считай, что это моё уведомление за две недели, – сказал я.
– Хорошо, – вздохнула она, остатки борьбы исчезли даже из её голоса. – Не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне подняться наверх?
– Конечно.
Мне нужно было придумать, как сказать Луке об этом завтра. В последнее время мы больше общались в одностороннем порядке, он отправлял обновления и мои документы в почтовый ящик. На данный момент я обнял Корделию одной рукой за талию, а другой за колени и поднял её с дивана. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и её голова немедленно упала мне на плечо. На сегодня с этой девушкой покончено.
– Виктор, – пробормотала она на полпути вверх по лестнице.
– Да?
– Мы могли бы больше никогда не упоминать о поцелуе? Хорошо?
– Да, – согласился я. – Всё в порядке, Корделия.
ГЛАВА 10
Я подскочила в постели. Моя кожа покрылась потом, и я судорожно хватала ртом воздух. Я не могла дышать. Рука в перчатке зажала мне рот. Ненастоящая. Я покачала головой. Я стряхнула этот образ. Стряхнула с себя запах кожаных перчаток. Здесь никого не было. Простыни запутались вокруг меня, когда я ворочалась, отчаянно нуждаясь в свете ночника в форме звезды на другом конце комнаты. Вот оно. Небольшое голубое мерцание на фоне темных стен, которое ослабило давление у меня под ребрами.
Я была дома. Я была в своей комнате.
– Хватай девчонку, Ник.
Моя голова дернулась вправо, но тени были неподвижны.
Ненастоящее.
Мне потребовалось три попытки, чтобы включить прикроватную лампу, мои пальцы слишком сильно дрожали, чтобы дотянуться до выключателя. Залитая светом комната была пуста, потому что, конечно, так оно и было. Никто не притаился в углу, чтобы напасть на меня. Никто не пытался затащить меня в фургон, пока моя мать истекала кровью на земле.
Фицуильям растянулся на подоконнике и запрыгнул на кровать с удивительным проворством для такого огромного кота. Он свернулся калачиком у меня на коленях, мурлыкая.
– Спасибо тебе, – прошептала я, зарываясь обеими руками в его теплый мех, позволяя его урчащему телу успокоить мой пульс.
Я выдохнула и снова оглядела свою комнату.
Картина маслом у меня на стене. Реально.
Растения в горшках занимают всё место у окна. Реально.
Гора нераспечатанных коробок с кошачьими игрушками. Реально.
Ещё один глубокий вдох, прежде чем я расправила плечи и вылезла из кровати. Ночные кошмары были какой-то странной рутиной. Несмотря на адреналин, бурлящий в моих венах, и мой мозг, пытающийся убедить меня, что меня вот-вот похитят, я привыкла ко всему, что следовало за этим, как только зажегся свет. Сегодня ночью я не смогу заснуть.
Я достала свой телефон из ящика и отправила Виктору смайлик в виде розового цветка. В истории нашего чата их были десятки, обычно они отправлялись где-то между 3 и 5 часами ночи. Это был самый простой способ сообщить ему, что я не сплю, не объясняя причину.
В первый раз, когда я разбудила его своими криками, он ворвался в мою комнату, готовый кого-нибудь убить.
В прошлом году, когда Дел только переехала, он несколько недель жил в комнате для гостей – и когда мои крики разбудили Дел, он был рядом, чтобы помешать ей сделать из этого большую проблему.
Сейчас у них обоих было столько же проблем и дел, сколько и у меня.
Я накинула халат, опустила телефон в карман и умылась. Мои волосы были взъерошены, но мне удалось собрать их в косичку, чтобы не принимать душ прямо сейчас. Раздеться догола и добровольно стоять в крошечной кабинке, из которой я не смогу видеть остальную часть комнаты? Нет, спасибо.
К тому времени, когда я выглядела более-менее презентабельно и спустилась вниз, Виктор стоял на кухне, насыпая в миску для хлопьев нарезанные кубиками фрукты. Его волосы стали достаточно длинными, чтобы торчать во все стороны, что было странно для того, кто обычно тщательно подстригал их коротко. Но на самом деле моё внимание привлекли его обтягивающая черная футболка и серые спортивные штаны, и в ответ у меня внутри всё перевернулось. Если эти выпуклые мышцы являются результатом сексуальной неудовлетворенности, то она у него, должно быть, очень сильная. Он всегда оставался в форме, но это было что-то новенькое. И не сказать, что мне это не нравится.
Я вела себя неловко. Сжимая и разжимая кулаки, я заставила себя перестать пялиться.
– Привет, – сказала я хриплым то ли от сна, то ли от крика голосом.
– Доброе утро, – его глаза блуждали вверх и вниз по моему телу. В отличие от меня, которая пялилась на него, он просто делал то, что делал всегда: проверял, все ли со мной в порядке. Довольный результатом, он поставил миску на стойку.
Я поморщилась при виде груды витаминов передо мной.
Мой распорядок дня обычно включал что-нибудь с большим количеством сахара и сливок. На этот раз он был быстрее.
Когда я не взяла вилку, он вздохнул и, порывшись в шкафчиках, достал коробку шоколадной стружки. Он поставил её на стол с такой силой, что я сразу поняла, что он думает о моём выборе.
– Спасибо, – я улыбнулась и высыпала половину из коробки на фрукты.
Виктор молча сел рядом со мной за стойку. Он отрезал кусочки от яблока, поднося их ко рту, всё ещё держа нож в руке. Тыльные стороны обеих его рук были разрисованы черными розами, но на левой руке на каждом пальце также красовалось по кинжалу разного вида. Зажатый в этих пальцах нож должен был выглядеть угрожающе. Но не настолько, когда он разрезал на куски ярко-красную розовую леди.
– Ты пялишься, – заметил он, не глядя на меня.
– Ты странно ешь яблоки, – сказала я, потому что это казалось лучше, чем признаться, что я пялилась на его пальцы.