– Что там такого интересного, а? – спросила я, опускаясь в кресло. Я посмотрела мимо его огромного тела на серое небо, мокрые тротуары и безлистую магнолию перед моим домом. Обычно это обеспечивало дополнительную частичку уединения. Моя спина напряглась, когда прохожий посмотрел на мои окна, хотя отсюда меня было едва видно. Может быть, мне стоит подумать о том, чтобы посадить там вечнозеленое растение.
На мой компьютер снова пришло уведомление, что вырвало меня из сумбурных мыслей. Я нажала на запланированную встречу. Лицо Моники заполнило мой экран, секундой позже камера Амани тоже ожила. Я закрыла предварительный просмотр их камеры. Несмотря на то, что я стала лучше впускать других в свой дом, физически или в цифровом виде, мне не хотелось визуального напоминания.
– Доброе утро, дамы, – пропела Амани.
Её бодрый голос немедленно вызвал улыбку на моих губах.
– Добрый день, – я вывела окно для заметок о встречах сбоку экрана. – Как дела на западном побережье?
– Абсолютно по-западному, – она забарабанила пальцами по клавиатуре. – Бадум-Тсс.
Моника только усмехнулась и слегка покачала головой. Амани было 28 лет, она была полна уверенности и позитивной энергии и руководила нашей небольшой командой по маркетингу и коммуникациям. Моника была полной её противоположностью. Она работала в различных благотворительных организациях почти сорок лет. Если возникала практическая проблема, мы обращались к ней. Как основатель фонда Терезы Монтгомери, я отвечала за все управленческие решения. За фондом стояла гораздо большая команда, но на этих пятничных собраниях были только мы.
– Дай определение профессиональной, – сказала я через несколько минут после того, как Амани объявила, что ей нужна моя профессиональная фотография для веб-сайта.
– Сделанная не на чей-то телефон, а человеком, у которого есть какой-то профессиональный опыт работы с камерой.
Я поморщилась.
– Хочешь, я найду тебе фотографа? – спросила Моника, не озвучивая того, что она на самом деле имела в виду. Надежного фотографа. Осмотрительного фотографа. Кто войдет в мой дом и выйдет из него через десять минут.
Я не сомневалась, что она сможет найти такого или у неё уже был такой в её старом справочнике, но она не должна тратить своё время и ресурсы на помощь мне.
– Нет, я справлюсь, – ответила я. – Спасибо.
– Я бы не спрашивала, если бы это не было важно. Мне жаль, – сказала Амани. – Но люди нам недостаточно доверяют. По крайней мере, не те, с кем нам нужно связаться, те, кто не находится постоянно в Сети и не следит за страницами высшего общества. Они слышат Монтгомери и думают о твоём отце. И мне жаль, но твой отец – отстой. Я видела то интервью 2002 года, где он...
Моё внимание переключилось с экрана на Виктора, заполнившего дверной проем в мой офис, такого высокого и мускулистого, с маленьким подносом в руках. Он приподнял брови, словно спрашивая разрешения, и я дала ему его легким кивком.
Виктор точно знал, под каким углом установлена камера, и старался не попадать в кадр, когда ставил мой обед на стопку папок на моём столе.
– Спасибо, – одними губами произнесла я.
– Это Виктор? Привет, Виктор, – проворковала Амани. Ей нравилось называть его моим призраком, потому что она никогда его не видела, и для меня всё появлялось просто из воздуха.
– Амани, – ответил Виктор, собирая различные стаканы с моего стола.
– Боже, я люблю его сильный и мужественный голос, – вздохнула она. – Подожди, он может ещё раз произнести моё имя? Я хочу это записать.
Виктор приподнял брови, и я в ответ пожала плечами.
– Тебе решать.
Его плечи поднялись и опустились в беззвучном вздохе, прежде чем он кивнул.
– Амани, включи свой диктофон.
– Боже мой, это происходит. Ладно, – она порылась в своём компьютере, широкая улыбка расплылась на её лице. – Ладно, давай.
Виктор посмотрел на меня таким сосредоточенным взглядом, что у меня сжались легкие и воздух судорожно вырвался из груди.
– Амани, – сказал он, понизив голос до низкого рокота.
– Мурашки по коже! – взвизгнула Амани.
Однако я не прерывала зрительный контакт с Виктором. Что-то тяжелое повисло в воздухе между нами, и, может быть, только может быть, если я буду смотреть на него достаточно долго, это прояснится. Это превратилось бы в правду. То, что мы оба могли бы признать.
Потому что другая женщина только что заявила, что ей нравится его голос. Потому что ей понравилось, как он произнес её имя. Потому что он повторил его снова, когда она попросила его об этом.
Это было ерундой.
Небольшое одолжение.
Глупость.
И всё же я всё ещё не могу заставить воздух вернуться в мои легкие.
– Если он когда-нибудь захочет присоединиться к команде, он вполне мог бы озвучить что-нибудь для наших социальных сетей, – сказала Амани по другую сторону экрана.
Я отвернулась. И кислород хлынул обратно в комнату, когда Виктор повернулся спиной.
– У него есть постоянная работа, – прошептала я, задыхаясь.
– Если мы говорим о найме людей, у меня есть несколько реальных пожеланий, – наконец вмешалась Моника, и я никогда ещё не была так благодарна ей за практический подход. Я соглашалась со всеми новыми сотрудниками, которых она предлагала до конца встречи, и, вероятно, согласилась на несколько больше просьб, чем следовало, но мои мысли были далеко от меня.
На этот раз я усомнилась, что даже лекарства от СДВГ могли подхватить их или замедлить развитие.
Виктор никогда ни к кому не проявлял ни капли интереса. Амани…Он признавал её только на моих встречах. Они не говорили друг другу больше трех предложений за раз. На самом деле он не мог интересоваться Амани, не так ли?
Было бы гораздо легче убедить себя, что он просто проявляет вежливость, если бы Виктор когда-нибудь был вежливым. Дел ворвалась в нашу жизнь, и мне приходилось постоянно напоминать ему, чтобы он поубавил враждебности.
Амани была хорошенькой. У неё была светло-коричневая кожа с теплым оливковым оттенком, а волосы выкрашены в серебристо-серый цвет. Кроме того, у неё было примерно столько же пирсинга, сколько у Виктора татуировок, так что, вероятно, это означало, что их вкусы совпадали.
Остаток дня я провела, уставившись в тарелку с куриной пастой. Я не могла съесть ни кусочка. Странный приступ тошноты гнездился в нижней части моей груди, разъедая внутренности и оставляя горький привкус на языке. Может быть, меня тошнило.
ГЛАВА 4
Однажды я планировал затаиться у Корделии на несколько недель, пока не представится возможность уехать из страны. Однако теперь у меня бежали мурашки по коже при мысли о том, чтобы уехать, пусть даже всего на несколько часов.
– Ты уверена? – спросил я в третий раз примерно за пятнадцать минут.
– Иди, – Корделия закатила глаза, глядя на тарелки с закусками, которые она тщательно расставляла на столике у дивана. – Они скоро будут.