Он хотел подождать. Распустить слухи.
Май. Возможно, в июне. У меня было не более трех месяцев, чтобы вернуться в боевую форму.
– Позволь мне внести предельную ясность, сынок, – сказал Петя, когда я никак не отреагировал на его маленькое заявление.
Я прервал его.
– Я не твой сын.
– Ты – семья.
Спорно. Мы связаны кровью. Но он не был настоящей семьей.
– Ты хочешь, чтобы я вернулся на ринг, – сказал я, просто чтобы показать, что я точно знаю, зачем он меня сюда привел.
– Я не хочу. Я говорю тебе, что ты вернешься на ринг.
– Хорошо.
– Не делай такое лицо, – он презрительно щелкнул зубами.
– Я сказал “хорошо”.
Я не корчил лицо. Изучение своих черт было одним из первых уроков, который ты усваиваешь, когда твой дядя – Петр Ельчин. Даже мои веки не дергались, если я этого не хотел.
– Ты можешь выйти на ринг, или я могу найти для тебя должность, которая потребует изменения условий твоей жизни. Это то, чего ты хочешь, сынок?
Мы оба знали, что это был ненастоящий вопрос. Мы оба знали, что он был сформулирован идеально, чтобы скрыть угрозу. Мои условия жизни включали Корделию. Они зависели от Корделии. Она была той причиной, по которой я сидел в нескольких футах от человека, который продолжал разрушать мою жизнь, держа в руке нож, достаточно острый, чтобы перерезать ему горло, и я собирался выполнять каждую его команду, как гребаная комнатная собачонка. Я бы не позволил ему забрать у меня ещё больше людей.
– Я сказал “хорошо”, – повторил я.
– Хорошо, – Петя вернулся к своему стейку. – Теперь ешь.
Я поел.
– Я буду твоим посредником, – сказал Лука на улице после нашего ужина, во время которого Петя рассказал мне о новом интересе его жены к выставкам собак и их трем тявкающим чихуахуа.
– Ты имеешь в виду, что будешь моей нянькой, – поправил я его.
– Ты знаешь, как это работает.
– Так ты больше не водишь машины?
– Нет, – сказал он и закурил сигарету. Он глубоко затянулся, прежде чем похлопать себя по шраму на шее. – Я больше не могу поворачивать голову должным образом.
– Твой отец знает, что я не протяну и года? Мой мозг – бомба замедленного действия.
– Ага.
– Чёрт.
Петя один за другим пускал в ход свои инвестиции.
Он произвел революцию в бизнесе восточного побережья. Наша сторона организованной преступности процветала много лет, потому что, в отличие от итальянцев, мы не закрывали свои ряды для посторонних. Это означало, что технические гении, инженеры и хакеры вывели нас на мировую арену. Однако проблема с аутсайдерами заключалась в том, что их лояльность можно было купить.
Итак, Петя позаимствовал идею у итальянцев. Он сохранил всё в семье. Он просто позаботился о том, чтобы у каждого из нас была назначенная роль, как только мы проявили какой-либо талант.
Мне было семь, когда он понял, что у меня отличный хук справа и я выдерживаю удары лучше, чем другие мальчики в нашей семье. Примерно в то же время Лука съехал на трехколесном велосипеде с крыши в бассейн.
Итак, пока Лука учился водить машину, как в фильме "Форсаж", я же вышел на ринг.
Никогда не помешает иметь в семье профессиональных спортсменов. Переправлять известных преступников из страны в страну было намного проще, если они были частью окружения международного чемпиона. Однажды я путешествовал с командой наркобаронов из 5 человек, представлявшихся моим массажистом, менеджером по социальным сетям, моим личным шеф-поваром, тренером и менеджером. Преимущество в игорных залах было приятным бонусом.
– Не хочешь сказать, почему я должен вернуться? Контрабанда чего-то? Кого-то?
– Я не знаю, – сказал Лука.
– Я больше не могу сказать, врешь ли ты мне.
Лука фыркнул с усмешкой.
– Ты никогда не мог сказать наверняка. Я просто позволяю тебе так думать, потому что мы братья.
– Нет, это не так, – сказал я и оставил его у входа в ресторан.
После этого ужина было бы вполне разумно пойти ко мне домой. Я мог бы принять душ, чтобы смыть с себя вонь стейк-хауса, и лечь спать. Я бы подождал до завтрака, чтобы спокойно рассказать Корделии о том, что значит для нее присутствие моего дяди в моей жизни.
Я был неразумен, когда дело касалось Корделии.
Три замка и один электронный пароль позволили мне войти в ее дом, который был слишком тихим и слишком темным. В комнате мерцал голубой свет от телевизора, но не было слышно возбужденной болтовни, которая указывала бы на то, что Делайла была с Корделией, и наверху не было шума, который указывал бы на то, что Делайла и Беккет легли спать.
Встреча с дядей привела мои нервы в состояние повышенной готовности, и я замедлил шаги, идя по коридору, чтобы проверить другие комнаты на наличие признаков жизни. К тому времени, как я добрался до телевизионной комнаты, я был морально готов к худшему. Вместо этого Корделия лежала спиной на диване, одной рукой проводя пальцем по своему телефону, в то время как другая была погружена в миску с мармеладными мишками. На заднем плане шел какой-то документальный фильм о природе. Она была склонна слушать, а не смотреть.
Напряжение спало с моих плеч, и я вздохнул.
– Что ты делаешь? – спросил я.
Она не удивилась моему внезапному появлению, просто приподнялась на локтях.
– Я ждала тебя, глупенький.
Если бы её не выдала пустая бутылка розового вина на столе, то это бы сделала мелодичность её слов.
– Ты выпила это одна? – спросил я, прищурившись, глядя на пустой бокал.
– Да, – выдохнула она и вскочила с дивана, переставляя миски с закусками, чтобы спрятать почти пустую миску с мармеладом. – Звонила Дел. Они поехали прямо к Бэку, потому что Броуди заболела. Она не захотела оставаться со своей подругой.
Всякий раз, когда всплывало имя Броуди, мой желудок сжимался от чувства вины. Я застрелил человека, который причинил боль Корделии и угрожал её жизни. Джулиан Беккет. Брат Бэка. Отец Броуди. Я бы выстрелил в него сто раз, чтобы обезопасить Корделию, не чувствуя себя виноватым, но я превратил эту девочку в сироту, оставив её на попечение дяди. Чувство вины ударяло слишком близко к сердцу.
После сегодняшнего вечера это было просто еще одним напоминанием о том, что мои действия всегда будут сказываться на Корделии. Если бы у Броуди всё ещё был отец, Корделия не была бы сегодня вечером одна.
Конечно, это был только вопрос времени, когда Делайла официально переедет к своему жениху, но сегодня вечером…Сегодня вечером она была бы здесь, если бы не мои действия.
– Это пойдет на кухню, – пробормотала Корделия, размахивая пустой бутылкой и стаканом. Её худощавое тело опасно раскачивалось.
– Вот, – я потянулся к ней, пока она не упала и не ушиблась.
– Мне нужно присесть, – объявила она, как только я освободил её руки, и плюхнулась животом на диван.