Самой сильной стороной Виктора на ринге было то, что он знал, что может выдержать удар. Он никогда не отступал. Он никогда не нервничал, даже когда казалось, что его противник лидирует. Он оставался в вертикальном положении, несмотря на удары, которые могли свалить других бойцов. Он выдержал, а потом нанес удар.
Проблема заключалась в том, что Эмануэль Сильвер бил вдвое, если не втрое быстрее других бойцов. Что означало, что пережить его было вдвое, если не втрое опаснее для человека с бомбой замедленного действия в черепе. А у Виктора уже был кровоточащий порез на лбу.
– Он устал, – пробормотала я, не уверенная, услышала ли меня Ирина из-за рева толпы. Не уверена, имело ли значение то, что я видела, как наклон его правого плеча уменьшился на полдюйма.
– ...Чрезвычайная ситуация. Ты знаешь, кто это? – Ирина кричала на какого-то парня с официальным логотипом UFC на футболке. Я даже не заметила, что она заговорила с ним. Но смотреть на него означало смотреть на других мужчин в такой же форме позади него, а их было слишком много, и это означало, что мы были у арены, где были люди – и я снова перевела взгляд на Виктора.
Всё остальное снова отпало, и я наблюдала, как Виктор водит Эмануэля кругами, нанося удар за ударом. Это было хорошо. Если бы он продолжал двигать ногами, Эмануэль устал бы быстрее, фактически не причинив вреда. Что-то ещё было не так, помимо угла наклона плеча Виктора. Я прищурила глаза, глядя на двух мужчин, покрытых потом и кровью.
– Корделия, иди! – Ирина дернула меня за руку, и я пошатнулась вперед, меня оттащили в угол октагона. Она начала кричать на кого-то ещё, но я видела, как Виктор поднял руки, чтобы отразить любые удары, летящие ему в голову. Он пытался обезопасить себя. Он пытался остаться в живых. Сильвер пытался победить, нанося удар за ударом.
– Он не пользуется ногами.
– Ты слышала? Это последний раунд. Они не остановятся.
Я моргнула, глядя на Ирину и на большие часы за её спиной, которые говорили мне, что это продлится ещё четыре мучительные минуты. Четыре минуты, за которые один неудачный удар мог вывести Виктора из строя.
– Виктор не пропускает ни одного удара, но его нижняя половина тела широко открыта, – сказала я. – Сильвер даже не пытается нанести удар ногой.
– Что? – Ирина поморщилась.
Она не смотрела и соображала недостаточно быстро. Я вывернула запястье из её хватки и направилась к стороне октагона Виктора. Оператор развернулся, и я едва увернулась от его оборудования. Мои носки прилипли к пролитому напитку на полу. Но я не сводила глаз с Виктора. Потому что Эмануэль Сильвер не боролся так, будто пытался победить. Он боролся так, словно пытался удержаться на ногах.
– Коленные чашечки! – начала кричать я, когда была за два угла от него. – Коленные чашечки!
Тело Виктора врезалось в угол. Я нырнула под руку какого-то парня, пытавшегося оттащить меня назад.
– Виктор, коленные чашечки!
Чья-то рука обхватила мою руку, и ещё одно воспоминание о том, как меня схватили, угрожало всплыть на поверхность. Я откинула волосы назад, и мужчина позади меня зашипел от хлыста. Удивлен ровно настолько, чтобы я смогла вырваться и преодолеть последние несколько футов.
– В коленные чашечки, Монтгомери, в коленные чашечки!
Я увидела точный момент, когда он услышал меня. Его правое плечо приподнялось на полдюйма. Он вернулся в бой. Одним ударом позже Виктор низко пригнулся и перекрестно ударил Эмануэля Сильвера в колени. Левой, затем правой, и мужчина рухнул, как башня Дженги.
За долю секунды Виктор набросился на него коленями, кулаками, локтями. Сильвер попытался вывернуться, но Виктор плечом впечатал его лицом в пол. Эмануэль что-то проворчал, лицо его покраснело, и он сделал последний толчок, прежде чем воздух с шумом вырвался из его легких.
Три стука, и всё было кончено.
Судья оттолкнул Виктора назад.
Люди заполнили октагон, и Виктор расталкивал их всех, извиваясь, ища глазами, пока они не нашли меня. Идеальная, тайная, легкая улыбка Победителя скользнула по его губам, когда он направился к моей стороне клетки. А затем он остановился. Его падение было не таким, как у Сильвера, сплошная инерция и боль. Всё тело Виктора обмякло, как будто кто-то щелкнул выключателем. Он упал. Безжизненный. Из пореза на лбу сочилась кровь.
Один удар в голову. Этого было достаточно.
ГЛАВА 38
Тот, кто утверждал, что смерть была мирной, был гребаным лжецом. Тыкали и толкали. Были сирены. Кричали люди. Смерть была болью. Мышцы горели, кости ломались кости, пока ты застрял в темноте. Или, может быть, это было чистилище, потому что всё закончилось и стихло.
Тебе не удалось увидеть, как жизнь промелькнула в последний раз.
Твой мозг не обманул тебя, заставив думать, что твои близкие ждут тебя на том свете. Никто не ждал тебя, когда ты умер. Никто не прошел через это вместе с тобой.
Умереть означало оставить её позади.
Умирать – отстой.
ГЛАВА 39
Жизнь пахла кокосом и апельсинами. Жизнь пахла Корделией. По ощущениям это тоже похоже на неё. Как её кончики пальцев рисуют узоры на моей коже, как её губы прижимаются к моему рту, как её волосы щекочут мою ключицу, когда её тело изгибается вокруг моего.
Жизнь была чертовски идеальной.
– Виктор? – дыхание Корделии участилось.
Я заморгал от яркого света и расплывчатых очертаний. Мои глаза не могли сфокусироваться. Корделия была рядом со мной, но в виде разноцветных пятен. Её очертания были очерчены светом из окна, золотистые волосы окружали её фигуру, словно нимб.
– Жизнь... – мой голос дрогнул, рассыпался, как старый камень.
– Всё в порядке, не разговаривай. У тебя может болеть горло после интубации.
Её пальцы коснулись моей щеки, и я отпрянул. Я не ожидал её прикосновения.
– Прости, прости, тебе больно? – она пошарила рядом со мной, но я не мог разобрать, что у неё в руках. – Я позову медсестру.
– Я... – я сглотнул, чувствуя жжение в горле. Интубация. Медсестра. Они отвезли меня в больницу. Корделия была в больнице. Я закончил бой и всё равно упал, а Корделия была в больнице, где меня интубировали, и она вызывала медсестру, а я не мог её видеть. Я не мог убедиться, что с ней всё в порядке. Я не мог-
– Успокойся. Дыши, – прошептала Корделия, едва слышно из-за непрекращающегося писка. – Тебе нужно успокоиться, Виктор. Ты в порядке. Ты в порядке, я обещаю. И я в порядке. Я не ранена.
– Я не могу...
– А, я вижу, мистер Монтгомери проснулся, да? Это очень хорошо. Прекрасно, – сказала женщина с сильным французским акцентом, но я не мог разглядеть её фигуру, её ярко-оранжевые волосы и синюю одежду, пока она не встала прямо рядом с фигурой Корделии. – Мистер Монтгомери, вы меня понимаете?