Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.rulit.me
========== Глава 1. Роуз. Не Роузи ==========
Долбаное письмо и долбаный список книг.
Какого черта они вообще посылают нам письма? Поезд отходит от перрона каждый долбаный год в один и тот же долбаный день! И раз уж нас не отчислили в конце прошлого года, или мы не отпраздновали, наконец, выпускной, то нет никакой причины думать, что мы не вернемся в школу этой долбаной осенью!
Нет, ну серьезно. Неудивительно, что экология в таком дерьме. Магглы думают, что это из-за машин, заводов, прочей херни, но на самом деле это из-за тонн бумаги, которые магические школы Британии изводят на письма. Я должна начать кампанию против этого — против пустого использования бумаги на идиотские письма каждому идиотскому студенту каждый идиотский год. Не знаю пока, как ее назвать. О, подождите. Остановим Тотальную Вырубку Амазонских Лесов И Таежных Елей.
О.Т.В.А.Л.И.Т.Е.
Отвалите на хрен.
Уф. Серьезно, я даже не знаю, почему я так расстроена. Я имею в виду, что я и не хотела быть префектом. Они заносчивые, нудные, ходят повсюду с задранным носом, как будто они короли какие или что-то вроде того. И, конечно, я не хочу всего этого. Так что нет, я не зла из-за того, что мне не придется бегать вокруг с идиотским значком на груди. Я просто думаю, что это совершенно нечестно, потому что я умнее их всех на моей параллели, да во всей школе вместе взятой, и все, что я получила — долбаное письмо и долбаный список книг.
Нет, ну ладно. Префектом назначают не за оценки. Очевидно. Для этого надо быть маленьким миленьким «как-прикажете» и «будет-сделано», таких профессора обожают до мокрых штанов. И очевидно я не такая. И это не моя вина. Учителя ненавидят меня, ведь я умнее их, вот и цепляются по малейшему поводу. У меня постоянно столько проблем — и вовсе не из-за того, что я будто бы такая ужасная. Я просто отказываюсь быть овцой и соглашаться с ними во всем только потому, что они здесь работают. Серьезно, многие из них даже не квалифицированы достаточно, и очень немногие вообще умеют преподавать. Неудивительно, что столько детей проваливают экзамены. Нет, конечно, если послушать их — и под «они» я имею в виду весь преподавательский состав, это потому, что мы, студенты, такие лентяи, не учимся как положено и бла-бла-бла.
Это просто вранье.
Я, например, учусь много. Я всегда удостоверяюсь, что знаю тему урока еще до того, как вошла в класс. Я делаю предварительные записи по предмету и даже иногда записываю во время урока, хотя часто это бессмысленно, потому что есть некоторые учителя, чья идея «преподавания» заключается в диктовке из учебника. Я тщательно проверяю свои тесты и всегда, всегда выполняю домашнее задание.
Но, конечно же, это никого не волнует.
Их волнует только то, что я высказываю свое мнение и говорю, что думаю. Их волнует, что я не верю каждому их слову, словно божественному откровению. Их только на хрен волнует, что я не моя, на хрен, мать.
И нет. Я не расстроена, я точно, абсолютно, на сто процентов, не завидую ни в какой форме. Ну и что с того, что Ал получил этот идиотский значок? Он хороший парень, верно? И не совершенно тупой. Обычно следует правилам и не влезает в проблемы. И он точно, абсолютно, на сто процентов, стал префектом не потому, что его фамилия Поттер.
Нет, сэр. Точно нет.
— Роуз!
Уф. А вот и упомянутая «на хрен» мать зовет.
— Роуз!
Снова «уф». Она думает, я не слышала в первый раз? Что я внезапно оглохла?
— Иду! — ору я в ответ. Знаю, что она хмурится из-за моего тона и обдумывает, накричать на меня за это или нет, но в итоге не кричит. Понимает, что нет смысла тратить силы. Ах, как же я хорошо знаю свою милую мамочку.
— Мы опоздаем!
«Да неужели?» — бормочу я себе под нос и начинаю зашнуровывать кроссовки так медленно, как только могу. Как же я благодарна моде, что эта жуткая эпоха липучек прошла, и теперь мы снова с милыми нормальными шнурками, пусть липучки и быстрее. Они все равно жуткие, и я не понимаю, как они могли быть модными так долго?
Гляжусь в зеркало и пытаюсь пригладить волосы. Тщетно, конечно же. По крайней мере хоть одета нормально, впрочем, мама наверняка найдет, что сказать о моей обуви и о том, как она сочетается с юбкой, а бабушка прокомментирует длину упомянутой юбки. Ну и ладно, обе старухи могут поцеловать мой (довольно плоский, судя по отражению в зеркале) зад!
Я медленно спускаюсь по лестнице, негромко напевая. Я делаю это, естественно, чтобы позлить моего братца, который ждет внизу и расстреливает меня взглядом.
— Как думаешь, ты можешь еще медленнее? — спрашивает он, хмурясь.
— Уверена, что могу, — холодно отвечаю я. — Хочешь, вернусь наверх и проверю?
— Хватит, вы двое, — мама выскакивает из гостиной с моим младшим братом Лэндоном на руках. Ему два, и он может ходить сам, но мама предпочитает носить его, когда она торопится. У Лэндона нет одной туфли, и она пытается ее найти. И она кричала, чтобы я поторопилась?
Кстати, о туфлях: конечно же, она посмотрела на мои.
— Роуз, разве у тебя нет сандалий? Выглядишь, будто сошла с обложки гранжевого журнала.
Гранжевого журнала? Правда? Что это за хрень — «гранжевый журнал»?
— Что это за хрень — «гранжевый журнал»?
На секунду мне кажется, что я думаю вслух, но на самом деле, это Хьюго задает этот очевидный вопрос.
Мама, конечно же, трясет головой и смотрит на него, сузив глаза.
— Следи за языком!
Так предсказуемо.
— Мам, ну серьезно, — я замечаю туфлю Лэндона под книжной полкой. — Что такое гранжевый журнал?
— Ох, да не знаю я! — отвечает она, явно раздраженная. — Помоги найти туфлю брата.
О нет, мэм, не после такого тона.
Оставляю туфлю лежать там, где лежала, и даже не указываю на нее. Вместо этого ухожу на кухню посмотреть на отца. Он согнулся над радио на столике. Квиддич, конечно же. Суббота, в конце концов. Он подпрыгивает, когда я вхожу, подумав, что это мама. Понимает, что это всего лишь я, и, расслабившись, возвращается в прежнюю позицию.
— Какой счет? — спрашиваю я, хватаю яблоко из вазы и запрыгиваю на стол. Моя мама настаивает, что мы должны ставить для красоты настоящие фрукты, а не восковые, как делают нормальные люди, и она жутко бесится, когда кто-то что-то съедает оттуда и портит вид. Так что фрукты просто там лежат, пока не сгниют, а потом мы их выбрасываем. Моя школа тратит пергаменты, а моя мать — фрукты.
Чудесно. Давайте уничтожим планету и отберем еду у голодающих детей Африки.
— Сто двадцать — сорок, Падлмер, — папин голос звучит грустно, и я не перестаю удивляться, почему он вечно разочарован. Пушки никогда, никогда ничего не выигрывали и не выиграют — тогда почему каждый проигрыш для него такой сюрприз?
Я вгрызаюсь в яблоко, и папа замечает:
— Ты знаешь, что это нельзя есть, — лениво произносит он. Я пожимаю плечами, а он слишком поглощен квиддичем, чтобы настаивать.
— Наконец-то! — распахивается дверь, и входит мама, надевая на ногу Лэндона найденную туфлю. Она останавливается, увидев, как папа лихорадочно пытается отключить радио и сделать вид, что он не слушал трансляцию матча вместо того, чтобы искать туфлю малыша.
— Невероятно! — она яростно качает головой, и несколько шпилек из ее прически полетели Лэндону прямо в лицо. — Я обыскала весь этот чертов дом в поисках туфли, а ты тут слушал квиддич?
Ну, я же говорила. Предсказуемая.
— Вот, — она всучивает Лэндона отцу. — И постарайся доставить своего сына в дом своих родителей, не заглядывая по дороге на квиддичное поле.
Папа закатывает глаза (предварительно отвернувшись, конечно же) и несет Лэндона назад в гостиную. Знаю, он предпочел бы быть на матче Пушек вместо того, чтобы ехать к его родителям. Черт, да даже я бы предпочла, а ведь я не болею за эту кошмарную команду.
Мама, наконец замечает меня и сгоняет со столика:
— Я только закончила уборку! И где ты взяла это, из вазы? — она смотрит на мое полусъеденное яблоко.
Я бросаю его в мойку.
— А других яблок у нас даже и нет, — напоминаю я.
Она смотрит на меня так, будто хочет меня шлепнуть, но конечно она этого не делает. Лишь велит мне отправляться в Нору, сама же вытаскивает яблоко из мойки и бросает его в мусорную корзину.