— Не туда! — выкрикнула я, протянув руку и направив его в верном направлении. Он задохнулся в ту секунду, когда я прикоснулась к нему, и я слишком поздно осознала, что может быть была чересчур груба. Это было понятно по выражению агонии, которое внезапно пробежало по его лицу, и по тому, как сильно он зажмурил глаза, что я подумала, что он их сейчас выдавит из своей головы. Я провела его к правильному месту и отпустила. — Сюда.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки или просто набраться храбрости, не знаю. В воздухе повисла очень громкая тишина, и он посмотрел на меня вниз, внезапно снова став очень серьезным.
— Ты уверена? — спросил он, и я видела, как тяжело ему дались эти слова. Я просто быстро кивнула, а затем закрыла глаза. Секунду спустя я это почувствовала. Было немного больно, но не слишком, больше было очень странно. Я думаю, я должна была предупредить, что собралась немного подвинуться или повернуться, что было хоть немного удобнее, и тут все полетело к чертям. И под «полетело к чертям», я имею в виду, что Скорпиус сделал самое странное выражение лица, что я когда-либо в жизни видела, и издал какой-то стонущий звук. А потом все кончилось.
Вот так.
Он был в шоке. Я была в шоке. Никто из нас не мог ни говорить, ни смотреть на другого. Мы как можно быстрее отцепились друг от друга и изо всех сил постарались прикрыться. Это было глупо, конечно, учитывая, что мы уже видели все, что можно было увидеть. Но в тот момент это казалось правильным. Я чувствовала полное отвращение и унижение, но не могла одеться достаточно быстро. Он тоже одевался как можно быстрее, и интересно, как это поразительно, как быстро мы оделись, учитывая, как долго мы раздевались. Мы обменялись быстрыми пожеланиями спокойной ночи, не глядя друг другу в глаза, а затем разбежались по своим общежитиям.
И вот это вот было все.
Мы провели последнюю неделю, любой ценой избегая друг друга. Хорошо, что у нас есть СОВы, на которых следует сконцентрироваться, а потому у нас мало времени для общения. Я проводила каждую свободную секунду, готовясь, и не то чтобы кто-то посчитал это странным, потому что я на самом деле из тех, кто волнуется об этих экзаменах. Мы видели друг друга во время экзаменов, но старались изо всех сил заняться чем-то еще. То же касалось обедов и ужинов. На самом деле мы выработали традицию, что один приходит на обед рано и ест быстро, а другой приходит попозже, когда второй уже ушел. Когда мы встречаемся, то обмениваемся быстрым «Привет» и расходимся по своим делам. Я не знаю, что еще делать. Только взглянув на него, я тут же начинаю хотеть заползти в какую-нибудь дыру и умереть там. Не в том дело, что он мне не нравится, мне просто так нафиг стыдно. И я знаю, что ему тоже, и от этого все еще хуже. Я никому не говорила об этом, даже Алу. Но он что-то подозревает, я думаю, потому что мы с Скорпиусом несколько очевидно друг друга избегаем, но он меня ни о чем не спросил. Не думаю, что он хочет знать.
Я его за это не виню.
Хорошо, что СОВы прошли очень хорошо. Нет ни одного экзамена, в котором я была бы не уверена. Остались только Древние Руны и Астрономия, а потом я буду свободна. Я смогу убраться из Хогвартса, и от Скорпиуса, и от всей этой странности, неловкости, позора, и унижения, и всего остального. Единственное, о чем мне придется волноваться дома — это мои родители, но я хорошо умею их игнорировать.
Мама выиграла выборы, кстати, за нее проголосовало восемьдесят четыре процента. Это потрясающе, самое большое лидерство в истории. Вот и еще один рекорд, который она побила. Кроме того, она первая женщина, которая стала министром и первая маглорожденная. Это действительно что-то, и, хотя обычно мне насрать, это заставляет меня гордиться тем, что я ее дочь. Кажется, я многое узнала о своей матери за последние несколько месяцев. И о моем папе тоже, к слову. Я теперь лучше понимаю, через что они прошли. Я даже иногда чувствую себя глупо, когда устраиваю какие-то глупые подростковые сцены, потому что, когда они были в моем возрасте, у них не было времени волноваться о такой глупой херне, как это. Они оба были заняты, стараясь не быть убитыми. Им приходилось сражаться и защищать то, что было правильно, пусть это даже и могло стоить им жизни. Я не уверена, что была бы такой же храброй. В конце концов, я слишком боюсь посмотреть своему парню в глаза сейчас, так что точно уверена, что я не смогла бы и взглянуть на Пожирателя Смерти. Но благодаря моим родителям мне не приходится. И надеюсь, никогда не придется.
Я чувствую себя глупо, когда думаю о том, как по-детски я себя веду, и о дурацких сценах, которые я закатываю, когда что-то идет не так, как я хочу. Я чувствую себя виноватой за все то дерьмо, что устраивала своим родителям, хотя они ничем этого не заслуживали. Если подумать, они не такие уж и плохие на самом деле. Они вообще-то довольно хороши, как родители. Они о нас заботятся и дают нам все, что нужно, и иногда даже больше, чем мы заслуживаем. Они не просят ни о чем в ответ, и они не давят на нас своими достижениями и не требуют благодарности. И они нас любят. И любят друг друга. Это большее, чем ребенок мог бы желать. Я полагаю, нам есть за что быть благодарными, и я уверена, что могла бы получше им ее выказывать. Может быть, и буду, но думаю, им хватит, если я медленно к этому приду. Не надо устраивать им сердечные приступы, в конце концов, они старые.
Ну, теперь я кажусь сентиментальной из-за своих родителей. Фу. Если этого недостаточно, чтобы меня затошнило, то я не знаю, что и нужно. Так что все, окей, хватит об этом. Теперь, когда мы с этим разобрались, надо решить что-то насчет Скорпиуса. Мне хреново, типа того. Я хотела бы, чтобы это было не так странно. Но я не знаю, что теперь делать. Он на меня даже не смотрит.
Боже. Ну почему, когда в одной части моей жизни подъем, другая часть скатывается в дерьмо?
Судьба меня правда ненавидит.
Комментарий к Глава 47. Роуз. Взлеты и падения
Честно признаюсь: переводить эту главу было чертовски трудно. Хихикала, как ненормальная, после каждого предложения минут пять XD
========== Глава 48. Джеймс. Провал ==========
Кто ж знал, что ПАУК могут быть такими веселыми?
Я провел всю прошлую неделю, возглавляя общешкольную забастовку против них, и сказать, что она была широко поддерживаемой, будет большим преуменьшением. Скажу, что как минимум восемьдесят процентов учеников седьмого курса пришли на первый экзамен с пустыми руками и без какого-либо желания сдавать тесты. Прийти туда было частью плана — чтобы наш протест был виден. Мы спорили, а не прогулять ли нам их полностью, но решили, что наше послание будет более явным, если мы придем и просто откажемся участвовать.
И это сработало.
Профессора просто спятили. Они угрожали нам всем, что только могли придумать, но это оказало на нас мало влияния. Мы твердо стояли на своем и сидели за нашими пустыми партами, не доставая даже пера. И учителя хотели нас убить. Они знали, что это произойдет, конечно, потому что парочка зубрил сочли себя обязанными сбегать и сдать нас всех. И профессора нас, конечно, предупреждали, что если мы устроим забастовку, о которой ходят слухи, то нам следует ожидать больших последствий, и возможно, мы не получим диплом.
Но, конечно, мы это устроили.
Это было весело, если не сказать иначе, — смотреть, как профессора теряют голову из-за того, что только несколько человек пришли на экзамен действительно готовые его сдавать. Я был, мягко говоря, развеселен, большей частью потому, что обнаружил, что управлять людьми довольно забавно. Весело, что у меня столько власти, и я решаю, когда, кто или даже будет ли вообще кто-нибудь с моего курса сдавать самые важные экзамены в нашем образовании. Это классно, конечно же, потому что я уговорил намного больше половины своих однокурсников наплевать на экзамены, и теперь мои низкие оценки, которые я мог бы получить в обратном случае, не сыграют против меня. Никто не сможет ничего сказать о том, как плохо я сдал ПАУК, потому что я и не сдавал их — я и большая часть других семикурсников.