Раздался короткий стук в дверь. Мэдлен принесла кофе. Стив кивком поблагодарил и отпустил ее. Сквозь неплотно притворенную дверь услышал, как она торопливо собирается, тихо закрывает дверь в коридор.
Теперь, вечером, когда офис был уже почти пуст, Стив мог наконец приостановить дикую гонку и немного расслабиться. Он с хрустом потянул плечи и откинулся на спинку кресла. Стив чувствовал себя возничим, проскакавшим десятки миль на бешеной колеснице. Плечи ныли, как будто он провел день не в офисе, а на ненадежном сиденье кучера, сдерживая порывы норовистых и своенравных коней, ежесекундно готовых опрокинуть шаткую колесницу.
Кофе был вкусным. Он слегка обжигал нёбо острыми имбирными нотками. Интересно, а когда это он, Стив Тайлер, стал таким романтичным? Все эти странные образы — сомы, колесницы.
А все началось позавчера, с этой странной и такой необъяснимо важной встречи в кафе. Он шел туда, чтобы еще раз просмотреть документы и скоротать время до делового визита к Майклу Бартону. Увидев на ступенях желтую тряпицу, Стив машинально поднял ее. И сам не понял, почему подошел к этой девушке, Дорис. Разумнее всего было бы отдать находку бармену или повесить ее где-нибудь на вешалке у входа. Может, ему просто нужен был повод, чтобы подойти? Бред. Уж кому-кому, а Стивену никогда еще не приходилось выдумывать поводов для знакомства. Он хмыкнул и поставил пустую чашку на стол.
Дорис. Имя такое же хрупкое и чистое, как она сама. И обладает такой же внутренней силой и страстностью. Почему он вдруг стал рассказывать ей о своей давней мечте, Амазонке? Он не возвращался к мыслям об Амазонке уже несколько лет. Стив встал и прошелся по кабинету. Да, именно так. Этот невесть откуда взявшийся романтизм, эта жажда жизни проснулась в нем именно тогда, рядом с этой странной девушкой с ее лучистыми голубыми глазами.
Стив удивился своим мыслям. Он уже перестал замечать, что деловая жизнь, даже когда она касалась взаимоотношений с людьми, стала для него чем-то вроде шахматной партии, бездушной черно-белой схемы, в которой он отлично ориентировался и которую чаще всего мог видоизменять по своему желанию. Но от этого она не приобретала ни жизни, ни красок. А рядом с ней… Стив задумчиво остановился перед окном. Слегка отодвинул жалюзи. Рядом с ней он внезапно почувствовал свою сопричастность к миру. Как будто проснулся. И самое неприятное заключалось в том, что он даже не помнил, когда «заснул». Зато вспомнил, когда последний раз «бодрствовал». Он тогда только защитил диплом магистра, и его переполняли честолюбивые планы и дерзкие замыслы. А еще тогда он был влюблен в Кэти Сэмшайн. Потом это чувство, как и его искренность, и романтизм, и много еще чего чистого и светлого, что когда-то жило в его душе, было погребено под ворохом разочарований и обид, спрятано под коркой равнодушия и покрыто плесенью цинизма. Но тогда, восемь лет назад, он был влюблен.
И с чего это я вдруг ударился в воспоминания? — оборвал свои мысли Стив. — Устал, что ли? И откуда взялась эта мучительная пустота в груди, так похожая на тоску по чему-то забытому и такому важному?
Обычно в те дни, когда перегрузки на работе казались чрезмерными, он старался уравновесить напряжение эмоциональное и напряжение физическое, отправляясь вечером в тренировочный зал или в бассейн. Но сегодня Стив чувствовал, что одной только мышечной тренировки будет недостаточно. Ему обязательно нужно занять чем-то свои мысли, которые никак не хотели слушаться и все время пытались вернуться… К чему пытались вернуться его мысли, Стив отказался выяснять, сосредоточившись на включении сигнализации офиса.
Открывая дверцу своего черного «бентли», Стивен Тайлер был твердо убежден, что сегодня ему просто необходимо отвлечься и развеяться. А потом он сядет на самолет в Майами, и жизнь снова войдет в свое привычное русло.