Как бы там ни было, выплывая из салона, Дорис пребывала в твердой уверенности, что деньги и остатки ее первого свободного дня были потрачены не зря. Разве можно придумать денежный эквивалент обновлению? Новые ухоженные ступни стали легче и как будто даже меньше в размере, кожа дышала упругой гладкостью. Очищенное масками и воодушевленное массажем лицо стало на пару лет моложе и на десяток лет беззаботнее. Волосы, подпитанные какими-то невообразимой пользы бальзамами, благодарно ластились к открытой спине своей хозяйки. Дорис была теперь свято уверена в своей неотразимости и потому открыта миру с его изменениями и лукавыми сюрпризами.
Впрочем, не ко всем сюрпризам. Уже придя домой и счастливо растянувшись на диване, Дорис обнаружила то, что разом вышибло ее из состояния блаженной гармонии.
Визитка пропала.
Дорис не поверила себе и с чувством нарастающей и невосполнимой потери принялась перетряхивать содержимое сумочки. Пусто. Всполошившись, она собралась было звонить в недавно покинутый салон в надежде, что визитка случайно выпала из кошелька именно там. И, уже взяв в руки телефон, вспомнила, что расплачивалась в салоне кредиткой, почти чувствуя, как та становится легче, освобождаясь от накопленного денежного жирка.
Она снова и снова перебирала вещи: сумочка, карманы, журнальный столик у входной двери, визитница. Пусто.
Визитка Стива Тайлера пропала.
Мисс Кэмпбел, поздравляю, ты дура! Дорис раздраженно уставилась на свою рождественскую фотографию. Фотография смотрела на Дорис доверчивыми голубыми глазами и нежно пушила золотистые локоны. Форменная дура, заключила Дорис, водружая фотографию на ее прежнее место среди милых безделушек, подаренных по случаю всех возможных праздников США. Потом немного подумала и перевернула фото лицом к стенке.
Ну это же надо, из-за первого встречного стать как бесстыжая мартовская кошка. А потом переживать весь день. Да еще плохо спать в свой законный отпуск.
Ей действительно сегодня плохо спалось. Под одеялом было слишком жарко, без одеяла — слишком холодно, подушка казалась набитой булыжниками, а в пылающей голове пыталось одновременно поместиться слишком много не додуманных за день мыслей. Да и сон не принес облегчения. Дорис снилась какая-то незнакомая и бурная река, падение, погоня. Она полночи убегала от кого-то, только не могла вспомнить от кого.
По случаю отпуска Дорис решила не заводить будильник, но проснулась гораздо раньше, чем ожидала от себя в подобных обстоятельствах. Так и не сумев больше заснуть, она долго валялась в постели, словно пытаясь оттянуть момент вставания и необходимости начинать новый день с его вопросами.
А новый день встретил Дорис не ласково. Не отдохнувшее за ночь тело отказывалось быть бодрым и приобретать хоть какую-нибудь подвижность, голова гудела, как перегревшийся процессор в старом компьютере. Дорис была в смятении. Воспоминания о Стиве Тайлере заставляли ее сердце сладко замирать в груди. А жесткая логика умной женщины напоминала о безрассудстве последнего дня. Встретилась, впечатлилась, прихорошилась — и что? Что должно последовать дальше? Какая разумная женщина бросится очертя голову за мужчиной, случайно встреченным в кафе. Разве можно составить верное представление о человеке, с которым беседовала от силы полчаса. А ведь и правда, всего полчаса, а такое ощущение, что успели поговорить обо всем на свете. И об Амазонке, и о Бернее, и о работе.
Кстати, о работе. Дорис вдруг вспомнилось легкое напряжение, какая-то особая значимость, которую он придавал словам, когда говорил о своем положении. Неприятная острая мысль резанула по краю сознания. Неужели он пытался ее купить? Привлечь своим богатством и статусом? Пустить в глаза денежную пыль. Так обычно поступают с женщинами, которых считают продажными стервами, готовыми за деньги прыгнуть в койку. Дорис разом поплохело. А потом вдруг вспомнился его прощальный взгляд. И в груди стало горячо. Нет, он не пытался ее купить, здесь что-то другое. Она задумчиво теребила цепочку браслета. А все-таки ей вчера неплохо обработали руки. М-да. Ну и кто здесь стерва? Дорис улыбнулась, вспоминая свой вчерашний загул в спа-салоне, и решила, что, если Стив и посчитал ее стервой, тем лучше, ведь она такая и есть на самом деле. Значит, в общении со Стивом ей будет легче быть самой собой. И когда придет нежное романтическое настроение, и когда захочется постервозничать.
Дорис стояла перед окном и задумчиво смотрела на ветви яблони, которые тихонько шлепали листьями по стеклу. Она попыталась вспомнить, с кем же еще она могла бы проявить себя любой, такой, как хочется в данный момент. И не нашла ответа. Когда-то ей казалось, что максимально комфортно ей рядом с Дейвом. Однако, как внезапно и болезненно выяснилось позже, это была просто иллюзия. Встречаясь с ним, Дорис продолжала жить в своем собственном мире, который сильно отличался от жестокой реальности. И самое главное, общаясь с Дейвом, Дорис чаще всего была такой, какой ее хотел видеть он: милой домашней киской, послушной и нежной. Это не значит, что она врала ему, ведь уютно мурлычущая кошка есть в душе каждой женщины. Но все остальные качества Дорис — ее ум, самостоятельность, потребность в творчестве, свободолюбие — не принимались и подавлялись Дейвом. И она терпела это. Не просто терпела, а с готовностью переделывала себя, да так рьяно, что почти сама перестала понимать, какая она настоящая. А потом все рухнуло. Разлетелось вдребезги. Дорис в сердцах стукнула по подоконнику, сильно и зло, так, что заныли отбитые пальцы. Хватит жалеть себя. А Дейв пусть катится ко всем чертям!