Впервые подаренный поцелуй девчонки… затухающий огонёк в налитых кровью глазах первого поверженного орка… прощальный шёпот умирающей на его руках матери… тот пьянящий восторг, когда ученик впервые перехитрил своего учителя в магическом поединке, и тот чуть смущённо признал себя проигравшим… и то незабываемое ощущение, когда он с загорелыми дочерна друзьями прыгал с кончика грота-рея старого фрегата - прямо в эту зеленоватую и ставшую вдруг неимоверно далёкой воду…
Иногда, чтобы разогнать немного кровь в жилах, Лен проделывал простенькие упражнения из числа доступных в этой тесноте, а потом опять усаживался неподвижной статуей - и услужливый муравьишка снова и снова бегал по краешку застывшего в чёрной воде лотоса.
После едва замеченного краешком сознания заката где-то там, на краю мироздания, снова пришла Она. Уже по паре глотков знакомого зелья - и вновь сладкая страсть приняла этих двоих в свои обжигающие объятия…
Наутро Лен едва удержался от того, чтобы сорвать с глаз пакостную повязку, а с Неё и заодно со всего мира - покров тайны. Тоже мне, придумал же кто-то из мудрецов древности блажь - чтобы познать женщину, необходимо познать весь мир! И всё же, Лен сдержался.
Забавно было следить за постепенно проявляющимся собственным безумием. Трудолюбивый муравьишка всё так же ползал по краешку застывшей в зябкой черноте Луны - как и прежде, противосолонь. Смеха ради Лен переплавил солнце мёртвых в серебряную монету. И даже изобразил посерёдке знакомый профиль королевы-девственницы. Если расшалившаяся память не путала, та так пустоцветом и умерла, уступив трон молодому и энергичному племяннику… но муравьишка дурами, тем более такими, не интересовался. Всё спешил куда-то вокруг августейшего лика, семенил порою оскальзывающимися лапками по периметру лунного гроша…
Иногда Лен словно выныривал из зачарованных грёз. Он разглядывал со стороны своё пушистое и уютное Я, задумчиво созерцавшее безостановочное кружение насекомого. Затем стряхивал слабость, сливался с ним (а с кем?) и ненадолго обретал вновь ясность сознания. Тогда он раздумывал - сколько же верблюдов может поместиться на кончике иглы? Или сумеет ли Вёсенка-мастерица сотворить гору, которую не сможет сама же и поднять? Если да, то она не всемогуща. Хм, а если нет - то не всемогуща тоже?
Со смущением чувствуя, как в темноте вдруг мягко полыхали щёки, бесконечно старый и в то же время вечно молодой ведун раздумывал о Ней. Кто же такая? Женщина, несомненно, и это главное. Порою Лен примеривал на себя негодницу Славку - и в сладком трепыхании сердца признавался себе, что эта мысль ему нравится. Для разнообразия представлял себя с куртизанкой - и тогда горячий румянец начинал уже просто обжигать лицо…
Сколько человек может обходиться без сна, он решительно себе не представлял. Ну, пару-тройку суток ещё как-то можно, подпитывая дух и тело сильнейшими эликсирами. А что потом?
На третью, а может быть и на десятую ночь он одним движением руки, стремительным и смертельным как бросок Скарапеи, выхватил из женской ладони почти полный кувшинчик - и размашисто разбил его о стену. И ни Она, ни Он о том не пожалели. Животные желания одурманенного тела суть ничто перед устремлениями разума, поставившими те себе на службу… крохотные осколки царапали кожу обоих, ранили её, оттеняя болью и тем вознося наслаждение на неслыханную высоту.
Неясные ещё обрывки чужих воспоминаний и устремлений всплывали иногда сами собой. Однако Лен и сам щедро делился с Нею своим сокровенным Я. Вновь и вновь приникал к источнику, лепя из первобытного ничто горячую и яростную человеческую душу - и создавал заодно самого себя из разбежавшихся в разные стороны отражений.
И уже под утро, когда весь мир тихо тонул в дрожании зарождающегося нового дня, он нырнул ещё раз, на самое донышко своей души. И там, в сиянии нежного стона страсти, он прочёл выписанную отчего-то староэльфийскими рунами тайну…
Как он поднимался наверх, Лен не помнил. Завязанные через равные промежутки на верёвке узлы упрямо не ощущались ладонями - нет, они воспринимались прямо сознанием. На плече едва подавала признаки жизни застывшая в сладком полубреду измотанная до предела Она. Кто и как затем снял с глаз повязку, ведун даже не приметил. Равно как и не обратил особого внимания на нахлынувший поток ощущений… он первым делом внутренне усмехнулся вновь выползшему на свою бесконечную дорогу старому знакомому муравьишке…
Что есть вода? Неужели всего лишь скопище мельчайших частиц Неделимого, как утверждало учение этого, как бишь его… да и пёс с ним! Лен позволил упасть с кончика пальца капельке и вновь со странной отстранённостью следил, как опять дрогнуло зеркало и разбежались по нём крохотные возмущения. Он даже приподнял лицо, оторвал от своего двойника взгляд и проследил, как затухающие круги умчались вдаль.
Утреннее озеро хоть и оказывалось немаленьким, однако то ли по прихоти повелителя ветров, то ли в соответствии с умиротворённой созерцательностью самого Лена сегодня представляло собой сильно вытянутое в длину огромное гладкое зеркало. На той стороне парень заметил Марека и незнакомого друида, о чём-то оживлённо споривших. Вернее, моряк в чём-то убеждал своего собеседника, подтверждая каждый аргумент рубящими движениями ладони - а тот по их обыкновению слушал молча и как бы безучастно ко всему.
Лен мимолётно заинтересовался и обострил слух.
– … никак не можно, мастер Фор! Не знаю, как тут принято у вас, а меня дед и отец учили делать любую работу на совесть! - Марек горячился, и зычный его голос уже и безо всякой магии доносился сюда, одолевая почти лигу над чуть парящей гладью озера. - Посему, раз мне нельзя пока отсюда отлучиться, добудьте мне справочники, чтобы обучить здешних. Лоции, по морскому законодательству, порядок промера глубин и течений с последующим нанесением на карты всей водной акватории и прилегающих берегов. Я сам, по памяти, могу попытаться восстановить - но за точность, сами понимаете, не ручаюсь!
И всё же, морской офицер из прославленной Академии это вам не просто щеголеватый пустоголовый франт! Марек прибег к вовсе неожиданным и, надо признать, веьма занимательным аргументам.
В самом деле, предположим некий караван с грузом или толпу переселенцев с их скотом и немудрёным домашним скарбом. Для такого сотня лиг по бездорожью с его чащобами-буреломами, болотами или горами, это на месяц тяжкого пути. А по воде - менее суток. Потому-то ещё в древности обнаружили все разумные расы, что реки и моря на самом деле не разъединяют, а объединяют. Любой мало-мальски соображающий эльфийский ярл, король людей или гномий старейшина всегда уделял водоплавающим делам соответствующее внимание…
– И все находки, все открытия и трудные ошибки, равно как осмысление их - всё это вошло в свод морских законов, господин друид. Пренебрегать таким многотысячелетним опытом не только пагубно, но даже и преступно!
Странное дело - Лен смотрел на парочку вблизи. Видел чуть завернувшийся край морского камзола, явственно созерцал чуть потёртые стежки на плаще друида - и в то же время осознавал себя здесь, на этом берегу. Шалости ради он прикинулся лёгким ветерком, взъерошил волосы Марека, от которых ещё тонко и сладко пахло Славкой, запустил пылинку в нос не замедлившего чихнуть друида. Ясное дело, получил по рукам от мигом распознавшего шалость последнего, и с ухмылкой отпрянул в сторону.
– Хорошо, флаг-капитан, вы меня убедили. Набросайте мне список нужных книг и дайте имя учителя в вашей Академии, к которому можно обратиться с таким деликатным вопросом… - Лен не стал прислушиваться дальше. Коль скоро Марек уломал неуступчивого дедка, то и беспокоиться не о чем.