— Сегодня, я хочу сегодня! — закапризничала Валентина, когда я перевел ей предложение итальянца.
— О’кей! Одну минуту.
Он позвонил, и все было улажено: сегодня, в шесть тридцать.
Все дороги Европы ведут в Рим, а все дороги Кито ведут в аэропорт. Если вам нужно в аэропорт, вы можете, спокойно закрыв глаза, продвигаться в любом направлении — в конце концов вы услышите вой турбин и мягкие, ласковые, но совершенно неразборчивые объявления о посадках и прибытиях. Аэропорт… Неровное, горбатое какое-то слово, но сколько в нем романтики! Впрочем, я все же был прав: самолет — вещь шумная и неспокойная. Ночные вылеты отменены, но не отменены ночные посадки. Чтобы жить в ста метрах от взлетной полосы, нужны нервы определенного качества (железные).
Началось же все с того, что мы сели в автобус, на лбу которого было начертано, кроме всего прочего, слово «аэропуэрто». Автобус бежал по Амазонас, по уже знакомым местам, и останавливался каждые двести метров, подбирая прохожих. Так мы ехали довольно долго, пока не притормозили напротив серой островерхой церкви. На остановке произошла небольшая заминка — слишком многие входили и слишком многие выходили.
Проезд стоил восемьсот сукров, но сукровые трубочки закончились, подсчет же монет всегда приводит к некоторому замешательству, потому что стосукровая монетка почти ничем не отличается от пятисотсукровой (позже на них увеличили цифры, что, впрочем, не слишком помогло). Мальчишка-кондуктор считал правильно и быстро, но пассажиры, получая сдачу, сомневались и пытались пересчитать, застряв одной ногой на ступеньке, а второй уже касаясь земли, то есть на лету.
Но вот автобус распрощался с жадными до монеток клиентами, тронулся и почти сразу же нырнул в туннель, вынырнул из него и покатил вдоль сетчатого ограждения аэропорта. За сеткой лоснился жирным брюхом и ругался на весь белый свет колумбийский «боинг», вероятно набитый туристами. По крайней мере, обилие красных и синих полос на бортах казалось несерьезным, чисто туристическим украшением. «Боинг» насупился, как алюминиевый бычок, и в подтверждение этой аналогии замычал изо всех ноздрей.
Что было дальше, мы не видели, мы только слышали и предполагали: забор кончился, и ему на смену выплыли всевозможные строения, склады, ангары, конторы грузовых авиакомпаний, танки с керосином и прочее. А еще спустя две минуты мы уже выгрузились из автобуса и оказались у тех самых дверей, через которые вошли в эту страну две недели назад.
Я пытался уточнить адрес у охранника, тщательно выговаривая название улицы, но он не понял. Тогда я показал ему бумажку. Несмотря на размашисто-красивый почерк итальянца, охранник прочел название моментально и произнес его с другим ударением, при этом как бы давая понять, что это была вовсе не его вина, что он меня не понял, а моя, потому что я неверно произношу, не туда ставлю ударение. Я представил себе московского охранника, у которого иностранец, вместо того чтобы спросить, где метро Кропоткинская, спросит, где метро Кропоткинская. Неужели же наш не поймет? Ни за что не поверю. Из чего делаю вывод о тупости китийской охраны. Хотя, конечно, обобщать нехорошо, но все же.
Однако, куда ни ставь ударение, это дела не меняет. Мы приехали не в ту степь. Названная улица была, в общем-то, совсем не далеко, всего лишь с другой стороны взлетной полосы. А мы как раз где-то посредине этой полосы — две мили туда, три мили сюда. И между прочим, остается всего полчаса до назначенного времени. Разумеется, я во всем виноват (это сугубо личное мнение Валентины), и приходится хватать такси, которые норовят взять какой-то особый тариф, как бы за дополнительное обслуживание иностранцев. Ну, этот фокус я понял с пол-оборота. Мы просто перешли улицу и остановили обыкновенного таксиста, проезжавшего мимо. И никаких спецтарифов.
К счастью, так трудно разыскиваемая улица оказалась не так уж и близко от аэропортовского забора, метрах в пятистах, причем все эти метры плотно застроены высокими, двух- и трехэтажными, домами, так что шум от самолетов хотя и проникал сквозь них, но был уже на уровне скорее приятном, чем раздражающем, как шум стихающего ливня или вечерний морской прибой.
Квартира