— Может, есть еще какие-то вопросы относительно моей биографии? — недовольно спросил Слава. Это недовольство удивило Саньку: ведь он не хотел ничего плохого.
— Вопросов больше нет. Пойдем, Женя, я тороплюсь.
— Подожди.
Интересно он смотрит, этот Слава: тихо и в то же время как бы свысока. Большие голубые глаза, розовая кожа на щеках. Похож на девчонку. Санька подумал об этом и пренебрежительно хмыкнул:
— Больно-то нужна мне твоя биография. — Он повернулся к девочке. — А ты опять в новом платье. Модничаешь все.
— Учти, Женя: новые платья надевать не следует.
— Ну зачем так, Слава? Не надо, ребята. Ведь вы оба хорошие.
— Философия нерях, воинственно наступающих на каждого, кто старается одеться поприличнее. — Слава, видать, уже подзавелся. А может быть, ревнуя, хотел унизить Саньку.
— Нерях? — уже недовольно спросил Санька.
— Во всяком случае, тебе, сударь, прежде, чем выйти на улицу, не мешало бы сменить эту, прости, грязную сверх всякой меры сорочку.
«Какие у него длинные ноги. Как ходули. Слабак. Вижу, что слабак», — подумал Санька. Его смешил и в то же время злил изнеженный голос Славы, нарочито книжная фразеология, с помощью которой тот хотел поставить барьер между собой и им.
— Да како тебе дело до моей рубахи?
— А тебе какое дело до моей биографии?
— Лодырям легко быть чистенькими. — Это Санька сказал больше для Жени.
— Не думаю, что прогулка по улице в грязной рубахе представляет собою работу. Иди, милый, своей дорогой. Пошли, Женя.
«Ишь ты как!.. Наверно, уверен, что сильнее меня». И Саньке захотелось подурить, что с ним нередко случалось, а заодно показать Жене свою силушку.
— Да-да, правду говоришь. Дай-ка я тя за это обниму.
Он обхватил Славу и прижал к себе, с какой-то злобной радостью чувствуя, что тот жидковат и слаб. Тот орал, морщился, пытаясь оттолкнуть Саньку и в то же время боясь ударить его. Женя пыталась разнять их и что-то сердито выговаривала обоим.
Нет, Санька никак не думал, что получится такое… Когда он отпустил соперника, у того на ослепительно белой рубашке остались кривые грязные полосы. Слава, увидев их, визгливо закричал, называя Саньку хулиганом, дураком и угрожая милицией.
— Я тя щас ополосну в пруду. И ты опять будешь чистенький.
Конечно, Санька не стал бы этого делать, просто так сказал. Но Слава, испугавшись, побежал от него, оглядываясь и еще пуще ругаясь.
— Ну что ты делаешь? — сказала Женя. — Как тебе не стыдно?
— А что он лезет?
Она едва сдерживалась (он это чувствовал), чтобы не засмеяться.
— Ну нельзя же так. Это дико. Это действительно хулиганство.
— Я покажу ему неряху.
— Он сказал глупость. Но и ты хорош… Не понимаю.
— А этого лодыря понимаешь?
— Ну ты же его совсем не знаешь.
— А что знать-то?
— Ну хотя бы то, что он отлично учится и очень начитан. И потом… он научился хорошо играть на пианино.
— На пиа-нино, — передразнил Санька. — А что он все время заедался?
— Ну, отругал бы его. А то… — Она осуждающе покачала головой.
— Он небось окроме ручки да книжки и в руки-то ниче не брал. Да на своем пианине брякает.
— Как это брякает? На пианино играют. И это, к твоему сведению, совсем нелегкое дело.
— Из буржуев, видно.
— Ну какие теперь могут быть буржуи? Что ты говоришь, Саша? Что с тобой сегодня?
— А все ж таки, кто у него отец?
— Отец? — Она пожала плечиками. Это у нее получилось как-то по-особому мило, красиво. — Кажется, преподаватель техникума. А что?
— А дядя?
— Дядя работает здесь, в заводоуправлении.
— Кем?
— Ну я не знаю кем.
— Инженер?
— Кажется, техник. А какое это имеет значение? И зачем ты спрашиваешь меня об этом?
Она поправила воротничок платья. Какие у нее тонкие, холеные пальцы. «Вроде бы и плохо, что она такая вот… слабенькая. И… красиво». Мягкий, успокаивающий взгляд. У боктанских девчонок взгляд жесткий, острый.
— Какой ты все же странный.
Он отталкивал ее своей грубостью, дурными манерами, и в то же время в нем было что-то и притягательное, прежде всего сила и смелость.
— Уж не выдумывай — странный. Слушай, я хочу к те за книжкой зайти. Подбери поинтереснее, а?
— Хорошо. Только… поторопись, пожалуйста.
— А что так?
— Я ведь скоро уеду.
— Куда это?
— Я совсем уезжаю из Боктанки, Саша.
— Врешь! Куда уезжаешь?
— Почему ты говоришь так грубо? К бабушке в Киев уезжаю. Почему? А она там одна живет. И все время уговаривает, чтобы я переехала к ней.