- Как относятся к этому охранные службы?
- Смотрят сквозь пальцы. Они видят в этом клапан для оттока энергий потенциального возмущения всеобъемлемостью их новоиспеченной власти. Все их карающее острие направлено в первую очередь на многочисленные группы террористов, которые мечтают изобрести принципиально новое оружие и при его помощи, методом шантажа и угроз, подчинить себе все человечество.
Поздно ночью входная дверь на вилле Каменного острова застрекотала режущими ушные перепонки стуками, оторвавшими Горского от старинного манускрипта, в изучение которого он был погружен накануне. Выйдя на балкон, он увидел две черные фигуры, ожесточенно колотившие в дверь. Рядом стоял микроавтобус оранжевого цвета. Его фары выхватывали из окружающей зелени две ослепительные белые полосы, словно две светящихся дороги, параллельно бегущие в щемящую сердце даль.
- В чем дело? - удивленно спросил Пьер.
- Служба ЦРП, откройте! - резко и безапелляционно ответил один из стучавших.
Едва открыв дверь, Пьер был бесцеремонно схвачен вошедшими за руки, на которые в то же мгновение были одеты два черных металлических кольца, соединенных короткой цепью.
- Следуйте за нами, всякое сопротивление бесполезно, - отчеканила одна из черных фигур.
Через несколько секунд Пьера втолкнули в машину. Осмотревшись, он обнаружил себя в небольшом тускло освещенном купе без окон. Пол, стены и потолок представляли из себя толстую, упругую губку. Сидений не было. И только из небольшой решетки, в углу одной из стен, изливался тусклый свет.
Примерно через десять минут задняя дверца открылась и двое в черном, приказав Пьеру выйти, провели его несколько десятков шагов вдоль ярко освещенного двора-колодца до высокой глухой серой стены. В этот момент в стене открылся голубой квадрат, войдя в который они оказались в просторном лифте, бесшумно поплывшем наверх. Далее Пьера повели по белоснежному коридору без окон, на многочисленных дверях которого, столь же кипельно белых, как и стены, светящимися рубинами горели номера комнат.
Пьера втолкнули в номер 213. Большая комната, начиная от стен и потолка, была столь же белой, как и коридор. Только пол был покрыт багряными плитами искусственного гранита. Немного поодаль от стены, напротив входной двери, стоял огромный полукруглый стол. За ним восседал бритый наголо человек в черной мантии, поверх которой висела белая цепь с цифрой 213. Его серо-голубые глаза властно уставились на Горского, которого подвели к столу, тут же, при помощи застегивающихся колец и обручей, накрепко закрепили его ноги и грудь к стулу, намертво врезанному в багряный пол. Затем сопроводители в черном разошлись по углам и застыли в них, как изваяния.
- Что за спектакль, да еще ночью? - негодующе произнес Пьер.
- Вопросы здесь задаю только Я, - ответила сидящая за столом фигура.
- Нам известно о Вас все, - продолжил человек в мантии, - все, кроме одного. Как Вам удалось проникнуть внутрь Луны и, что Вы узнали там?
- Какой силой я был заброшен на Луну, мне и самому не ясно. Что же мне довелось там узнать, к сожалению, покрыто в моей памяти туманом, непроницаемым для сознания.
- Мы поможем Вам рассеять туман забывчивости, - пристально глядя в глаза Горскому, проговорил двести тринадцатый.
В этот момент двое в черном отделились от стены н, подойдя к Пьеру, надели на его голову серебристый шлем. Тут же в ушах заговорил медленный металлический голос:
- В течение нескольких минут компьютер составит подробнейшую карту биотоков и биополей Вашего организма, зафиксировав специфику их соединения с каждым нейроном Вашей нервной системы. В последующие минуты будет составлена программа болевых ощущений, максимально возможных для Вас, в Вашем настоящем состоянии без угрозы вызвать фатальный исход. Затем в течение четверти часа Вы ощутите первую порцию болевых импульсов. Потом Вам представится возможность отвечать на вопросы экзекутора. В случае отказа болевой сеанс будет повторен. Помните! Помните! Единственное средство избежать боли - правдиво и досконально отвечать на все задаваемые Вам вопросы. Корректор истинности контролирует искренность Ваших ответов.
Горский почувствовал, как все его тело охватывает леденящее пространство. Вот он уже проваливается в окружающую его ледяную пустыню, причем падает в нее во все стороны одновременно, превращаясь в колоссальной величины ледяной шар, весь испещренный изнутри тончайшей сетью нервных фибров, чувствительность которых обостряется до предела. Вдруг какая-то сила сжала один из нервов, словно стальные клещи, схватывающие вырываемый зуб, и в сознании мучительно загорелся очаг нестерпимой боли. Потом еще один. Один за одним в нем возникали очаги острейшей, непереносимой боли. Между сжимающим сердце невообразимым страданием, проносились все сметающие ураганы острейших болевых потоков.
Неожиданно все стихло. Горский сидел сбоку от массивного письменного стола в уютном кабинете, обставленном в стиле девятнадцатого века. За столом в мундире с золотыми погонами полковника сидел наголо бритый человек, серо-голубые глаза которого тяжелым лучам вдавливались в переносицу Пьера.
- Итак, господин Горский, где же Ваша рукопись, которая готовилась Вами к изданию и вдруг испарилась без каких-либо следов?
- Я не хочу отвечать на Ваши вопросы. Моя рукопись не имеет никакого отношения к Вашему ведомству. Меня задержали незаконно и я требую, настоятельно требую освободить меня сию же минуту.
- Не горячитесь, молодой человек. Наше ведомство охраняет интересы самого Государя-Императора и потому нам до всего есть дело. Что же касается законности Вашего ареста, то извольте взглянуть на собранные в этой папке документы. Они неопровержимо доказывают, что Вы, завербованный германской разведкой, предатель Отчизны. С этими документами не успеете глазом моргнуть, военный трибунал приговорит Вас к расстрелу. Впрочем, можно и не дожидаться заседания трибунала. К тому же время военное, Россия в состоянии войны с Германией. А Вы - ее агент. Не хорошо, молодой человек. Вот, полюбуйтесь.
Горский взял протянутую ему папку и несколько минут полистал.
- Но ведь это подделка. Нет, не подтасовка, не натяжка, а подделка самой чистейшей воды. Ничего не понимаю. Кому понадобилась эта фальшь?
- Это творчество, господин Горский, или подделка, если Вам больше нравится такое определение, нужна для обоснования законности Вашего ареста, а, если потребуется, и для вычеркивания из списков живых. Короче, Вам, наверное, ясно, что Вы полностью в наших руках.
- Что Вы от меня хотите?
- Не так много. Где Ваша рукопись? Предоставьте ее нам. И ответьте нашим экспертам на все интересующие их вопросы. Тогда Вы будете свободны, как ветер. Или... взяв на себя некоторые обязательства по сотрудничеству с нами, Вы станете не только свободны, но и могущественны, как сам император, и богаты, как крез.
- Доносчиком тайной полиции я не стану, ни под угрозами, ни за любые блага. Жить без уважения к самому себе немыслимо.
- Разумеется, господин Горский, доносчиков, которых Вы имеете в виду, я и сам не уважаю. Это все разменная монета. И предложить Вам, с Вашей благородной натурой, роль презренного доносчика, упаси господь! Речь может идти совсем о другом. Сильные мира сего не могут без оглядки опираться на официальную власть. Сегодня она одна, завтра другая. К тому же, где официальность, там закон. А перед законом все равны. Сильные же никогда не потерпят выравнивания с толпой. Поэтому, хотим мы или нет, сильные всегда будут выходить за официальные рамки. Для этого они должны быть более сильными, чем любые учреждения государства. Это возможно лишь при условии, что сильные входят в некий негласный, тайный союз, по принципу - один за всех, а все за одного. Естественно, что участие в таком Союзе предполагает принятие на себя определенных обязательств. Однако, все это более далекая перспектива. В настоящее время меня интересуют Ваши рукописи.