Они опоздали бы, если б не Суздалев, заставивший грузить свой телевизор чуть ли не всех попутчиков…
В Богдановке, выходя из автобуса, Николай жестко встал одной ногой на землю, и толчок отозвался не болью, а тем неприятным предельным ощущением, которое пережил он, возясь в бане.
— Все, — сказал он сынишке, когда не спеша шли к дому, — буду только один ездить.
Дома он пролежал на топчане до самого прихода жены. Не хотелось даже шевелиться. Он обдумывал слова, услышанные на комиссии, вздыхал и прикидывал, как растолковать их Катерине. А она пришла домой уже со своего огорода, принесла какую-то зелень. Отвернув край обоев, чтобы видеть улицу, подсела к нему.
— Ну, и как? — спросила.
И Николай начал с магазинов.
— А ты как хотел? — не удивилась жена. — Везде только и разговоров, что про дефицит. И, главное, так нету, а на масло, на яйца — пожалуйста… Это уж я вам на всякий случай наказывала. Витька, наверное, умаялся?
Николай рассказал про их похождения.
— Ну, и не бери его больше. Много еще ездить придется?
— На комиссии сказали: не меньше как до августа.
— Вот так тебе и надо, — наставительно выговорила Катерина. — Сколько тебе втолковывали: курить брось, съезди в больницу… А газировки привезли?
— Отку-уда…
— Да это ты все егозил, — Катерина усмехнулась. — Нашел город. Как только там люди живут…
«А ведь живут», — подумал Николай, вспомнив гурьбу ухоженных, справных женщин, спешащих по домам на обед. И вспомнил про телевизор.
— Да я сама хотела сказать, — согласилась Катерина. — Все говорят. Денег рублей триста надо? Вот, а ты все: заче-ем нам сберкнижка!..
Николай, кажется, ни разу так не говорил, но возражать не стал.
Глава 8
«СУТЬ ПРАВДЫ — В КОРНЕ ЖИЗНИ»
Николай опасался приниматься за дела, подобные ремонту полов в бане, а, бездельничая, кажется, еще хуже изматывал себя. Наскучивала возня с Витькой, надоело и Катерину уговаривать, чтобы та ушла наконец от сезонников. Но на каждый день у жены находились новые убедительные доводы, а последним она вообще отмела все разговоры: управляющий Подтелков не то пообещал, не то даже попросил ее поработать поварихой на время уборочной.
— И че тут осталось? Дотерплю, — вроде как смиряясь с чем, сказала она.
Терпеть оставалось и Николаю.
Во второй раз на перекомиссию он поехал один, опять истомился в ожиданиях и на рейсовый автобус благополучно опоздал. Но это его как-то не очень и тронуло, и до дома он добрался на попутных. Только от центрального отделения до Богдановки пришлось прогуляться пешочком. Он шагал пустынной в эти предвечерние часы дорогой, взглядывал на слабые, бледные посевы пшеницы, на пыльно-бурые придорожные кусты и до странности равнодушно думал о прямо грозящем неурожае. Может быть, он бы так и всегда думал, если бы не работал в совхозе, вместе со всеми?..
Дома сынишка известил его, что приходил Пашка Микешин.
— И давно он был? — спросил Николай.
— Днем. Дядя Паша кайбайн делает.
Николай помылся и переоделся.
— А мать наша где?
— Там, — махнул рукой сынишка.
— А ты?
— А я дома, тебя жду.
— Ну-ну, — Николай улыбнулся виновато. — Скучно? Или ты не соображаешь?
— Соображаешь, — Витька вздохнул.
Николай привлек его к себе, заправил маечку в трусишки.
— Давай к дяде Паше тогда сходим…
У комбайнов и правда кто-то маячил. Подходя, Николай почувствовал неловкость, но встретили его запросто, и он со всеми перездоровался за руку. Кроме Пашки, были тут Иван Дементьевич Лукин и отслужившие в армии, почти одногодки, Санек и Борис.
— Что, или автобус пришел? — удивился Пашка.
— Давно, я на попутных и то приехал, — сказал Николай.
— Ну вот! А мы тут без часов, как карлы… Сгребай, Санек, ключи!
— Для первого дня сойдет, — заметил и Иван Дементьевич.
— Так вы тут уже вроде возились, — сказал Николай.
— На сено снимали.
Санек и Борис принялись собирать инструмент, а они втроем присели на баллон от колеса комбайна.
— Есть сено? — спросил Николай.
— Да откуда, — отозвался Пашка. — Рожь косили. А на буграх давно как на току.
— В восточных районах нынче красота, — сказал Иван Дементьевич. — Целина и с кормом, и с хлебом будет.