Но я ответил по-другому.
Облизывая пересохшие губы, я произнес:
— Говори.
Сутулый воровато оглянулся, взял меня за локоть и отвел в сторонку. Плюясь, начал быстро бормотать, да так, что я едва мог разобрать, что он там лопочет. До слуха доносились какие-то обрывки фраз:
— Новейшие разработки в сфере искусственного интеллекта и компьютерной реальности. Игровое пространство. Тестирование моделей и всех протоколов. Нужны добровольцы. Есть некоторый риск. Хорошая оплата.
— Аванс, — только и смог вымолвить я, едва услышав знакомые слова про оплату.
— Вот, — сутулый быстро протянул мне пачку денег, с такой лёгкостью, будто отдавал ненужный хлам, завалявшийся на дне карманов.
Я аж присвистнул. Сумма была солидная. Очень солидная. Мне надо месяца два суетиться, чтобы столько заработать.
Быстро спрятав банкноты в куртку, я прошептал:
— Куда надо подойти?
Незнакомец назвал адрес. И добавил:
— Завтра с утра надо быть уже там. Не терпит промедления. Срочные испытания. Сроки горят.
Когда сроки горят — это ерунда. А вот когда трубы — то тут промедления не должно быть.
Я кивнул.
— Буду.
И выпроводил незнакомца.
Едва дождавшись, когда тот свернет за угол, я рванул в кабак «Три пескаря» и знатно там оторвался.
В тот вечер я был звездой этого заведения. Я угощал всех выпивкой, я сорил деньгами, я был эпицентром взрывного веселья, что творилось в ту ночь. Этому господину виски за мой счет. А этой прекрасной даме шампанского. Фужер? Я вас умоляю — бутылку! А вот тем бравым парням — по пинте пенного! Нет, по три пинты! Да не зевай, шевелись! А теперь принеси пожрать! Что это такое легкое воздушное? Тащи два! А это? Тройную порцию! Драку заказывали? Заказывал! Получите, распишитесь! Нет, извольте! Вот вам сдача по лбу! Кто вздумал кидаться пепельницей? Она же гранитная! Чей это сапог так ловко бьет меня прямо в нос? А вот за нож хвататься не стоит — он все равно столовый, тупой, как и вы. Красавица, позвольте, не давеча как пол часа назад я угощал вас шампанским, за что же вы сейчас так коварно бьете меня стулом по хребтине? А вы, добрый господин, так нахваливавший меня за щедрость, за что остервенело тыкаете в меня локтем? Вы, джентльмен во фраке, задорно смеявшийся над моими шутками, позвольте спросить, почему теперь злобно кусаете меня за коленку? Фантасмагория! Все смешалось в один тугой клубок, и конца этому, казалось, не будет никогда. Крики, удары, вспышки боли, звон бьющейся посуды, ещё крики, хруст стульев, туман.
…Утро было тяжелым. Надо ли говорить, что проснулся я без копейки за душой? Все было пропито, проедено, прогуляно подчистую, а что осталось — разворовано новыми знакомыми, от которых теперь только след простыл. Какой же я болван! Умудриться просадить такую сумму в один день… сказочный пеликан.
Я хотел было попросить у Бобби в «Трех пескарях» в долг, но Бобби мне отказал. В то утро он вообще был мало разговорчив, косился на меня злобно, и лишь фырчал и морщился от боли, потирая огромный фиолетово-черный фингал под глазом. За стулья и битую посуду было уплачено — это я точно помню, о чем и сообщил сразу же Бобби, чтобы тот не дулся на меня за устроенный дебош. Хозяин бара, едва поняв, что с меня больше не выцыганить ни цента, нехотя согласился. Угостил стаканом воды, сообщил украдкой, что вчера я наделал много лишнего шума по району и что люди Красного вышли на мой след.
Надо валить. Это я понял, даже находясь в предкоматозном состоянии. Красный шутить не любит. Бобби с моими выводами согласился, так и сказал: «вали отсюда».
Но чтобы свалить, нужны деньги. А их я благополучно прогулял вчера. Дурак!
Эх, этот дьявол Красный… если не он, какой прекрасной была бы моя жизнь! Я беззаботно ходил бы по району, чистил бы кошельки залетных и туристов, может, иногда брался за что-то по серьезнее — антиквариат, картины, как раньше, в мои лучшие годы… Но из-за этого местного авторитета, которому я перешёл дорогу, ничего этого теперь не могу себе позволить. И вообще существую, а не живу. Доедаю последний хвост без соли. Потому что, если высунусь, люди Красного быстро вычислят меня и прижмут к ногтю, как вошь. Останется от меня только щелчок, с которым я отправлюсь к праотцам.
И вот теперь, после почти трёх недель тихого залегания на дне, когда уже про меня начали помаленьку забывать, я отличился. Выступил. С размахом, как умею. И Красный гомон этот услышал. Красный, ушастый гад, любой щебет на своей территории учует. И немедленно отправляет туда своих цепных псов.
Не даром у него такая кличка — Красный. Он любой разговор сводит к одному — кровь пускает собеседнику своим любимым мачете. Вся комната потом в жуткий красный цвет превращается, как в «Твин Пиксе». Говорят, у него даже огромная коллекция всяких разных штуковин есть, начиная от перочинных ножичков и заканчивая саблями. И всеми ими он пользуется. Режет своих врагов направо и налево. Гребаный псих!