— Самолет был сбит! — договорила я, вспомнив нашумевшую трагедию..
— Да… — спокойно согласилась Арина, — Я осталась одна…
В уютной комнате, стало промозгло и некомфортно. Словно, вдруг, мы оказались на улице, ночью, в промзоне, глухой ненастной ноябрьской ночью.
Арина задумчиво крутила пальчиками тонкую ножку хрустального бокала.
— Мда… Милый, — обратилась Тиль к доктору, — А где там у нас "коньяк"? Вино для такой исповеди слабовато…
Тяжко вздохнув, доктор Рич подал супруге хрустальную литровую бутылку "Курвуазье".
— Выпей, детеныш, — маменька налила им с Ариной по полбокала янтарной жидкости. — Так проще…
Арина выпила коньяк, как воду. Тиль снова наполнила ей стакан.
— Как ты покинула Землю, деточка?
— В один из выходных, захотела уехать из города. Просто проехаться. Развеяться. Заехала в какую-то глушь. Машина неожиданно села на брюхо. Я пошла по дорожке, надеясь найти что-нибудь, чтобы вызволить машиночку. И эта дорожка привела меня на островок, посреди болота. Там стояли непонятные механизмы. Суетились рабочие. Подошла поближе и столкнулась… с мужчиной. Знаете, я встретилась с ним взглядом и забыла обо всем. О погибших родных и дочках. О том, что мне уже сорок семь лет и я априори не могу понравиться этому образцу мужской красоты. О том, что надо вытаскивать машину и ехать домой. О том, что окружающие меня разумные — даже не скрывают свое "нечеловеческое" происхождение. Он усмехнулся и просто провел пальцами по моей щеке, потом — обвел губы.
"Ты мне понравилась," — сказал он, — " Как жаль, что мы сегодня улетаем! В тебе есть огромный потенциал. А, впрочем… Хочешь, я заберу тебя с собой? "
Я, как дура, закивала головой. В тот момент я согласилась бы со всем, что ОН мне предложил.
"Отлично! - снова улыбнулся он, — Тогда запомни! Ты послушно выполняешь всё, что я прикажу. Даёшь добровольное согласие на моё покровительство. Я не люблю ревность, капризы, истерики. Ты будешь моей послушной девочкой?"
"Да! — тая от счастья, прошептала я",
"Тогда, идём! — он протянул мне руку и сильно сжав, повел к самому большому механизму, оказавшемуся космическим шаттлом".
— Ясс, доктор, никого не напоминает этот герой? Простите, нэра, что перебил ваш рассказ, — влез Шат.
— Вербальное воздействие. Ему земляне не могут противостоять! Я так и не смог блокировать полностью у нашей девочки этот центр. А с Ариной, на фоне трагедии, он делал то, что хотел. Сразу вложил якоря и базовые блоки. При любой проверке — он просто спас по уши влюбленную женщину, при её "добровольном" согласии.
— Урод! — выплюнула Тиль. — Как нам помочь Ариночке?
— Уже никак, — спокойно ответил доктор, — Сашары, за эти годы стёрли ту область, которая отвечала за вербал. На Арину нельзя воздействовать ни вербально, ни невербально. Гипноз ей тоже не страшен. Боли и смерти она не боится. Сейчас у неё руководят поведением и оказывают влияние на поступки те качества, которые она сама захотела оставить. И те добродетели, которые вечны. Милосердие, помощь слабому, Ответственность за свои поступки.
Мы снова все повернулись к девушке.
— Прости, что перебили, — Тиль снова наполнила бокал гостьи коньяком, — Можешь дальше рассказать?
— Прощаю, — спокойно ответила Арина, словно компот выпивая янтарный напиток, — Потом, на рынке рабов, мне именно так и сказали.
— А что было дальше? — нетерпеливо подавшись к задумавшейся девушке, поторопила маменька, знаком показывая доктору, чтобы принеё ещё одну бутылку.
— Дальше… Дальше, мы улетели с Земли. Уннар, так звали этого мужчину, поселил меня рядом с медотсеком. Никакого домогательства с его стороны не было. Почти месяц меня к чему-то готовили. Почти все процедуры были очень болезненными. Но ради Уннара, я все терпеливо переносила. Никто не услышал от меня, ни стона, ни жалобы.
Арина смотрела на искрящийся лучами, хрустальный бокал так, словно видела в нём повтор того, что было когда-то.
— Знаете, я даже гордилась собой. Тем, что я послушная "девочка" и этот мужчина доволен мной. Идиотка, блин! — это можно было бы принять за ругательство, если все не было бы настолько равнодушно, — Гордилась, до тех пор, пока не увидела рядом ЕГО и себя… в отражении смотрового экрана… Не знаю, насколько сильно он меня прозомбировал, но рациональным мышлением я никогда не была обижена. И что же я увидела? Безупречно сложенного, молодого мужчину и располневшую женщину, приближающуюся к пятому десятку… Мозг, до того времени словно спавший, вдруг проснулся. А я смотрела и говорила себе: