— Да, у парня действительно неплохо получается, — согласился я, лениво похлопывая в ладоши и пытаясь не потерять нить весёлой песни. — А он мне ранее казался хмурым и угрюмым. А сейчас вон как зажигает!
— Не зажигает, а играет, — поправила Дейдра. — Он впал в немилость в Валензоне, а потому у него отобрали всё имущество и выгнали. Так он мне рассказывал.
— А что за выгнали?
— Он сказал за то, что ночью пьяным рвал листья Юмы в храмовом саду. Духовники запрещают это делать кому-либо.
К Девелину направился кузнец Морванд, когда песенка закончилась, и что-то прошептал на ухо. Тот улыбнулся мальчишеской улыбкой и кивнул. Затем Морванд усадил свою огромную тушу рядом с ним, взял две деревянные ложки и всунул меж пальцами. Начал притопывать ножищей, посвистывать и принялся колотить ложками по колену, стараясь соблюдать такт. Я вылупил глаза, так как не ожидал, что увижу в этом мире, как играет ложечник. В своём мире я видел это неоднократно, но никак не ожидал увидеть здесь. А когда, подхватив быструю мелодию, к нему присоединился Девелин, вылупился ещё сильнее. Бабы с визгами повскакивали с мест и кинулись в пляс. Похватали парней помоложе и порезвее, подставляли им локти и кружились, высоко подкидывая колени.
— Идём танцевать, аниран! — возбуждённо воскликнула Дейдра и захлопала в ладоши. Вцепилась в левую руку и затрясла. — Это же так прекрасно!
Рот я закрыть смог лишь с трудом — так вся эта ситуация выбила из колеи. А затем встряхнул головой и скороговоркой добавил:
— Да как же танцевать? Я даже не знаю, что делать! Как они ноги вообще так выкручивают!? А колени!?
— Ты просто посмотри сначала, — Дейдра трясла меня, вскочив на ноги. — Смотри, как они делают и повторяй за ними.
Она меня наконец-то отпустила, отскочила на пару шагов и, продолжая радостно улыбаться, начала прыгать вместе со всеми. Пищала, придерживала длинную юбку и высоко поднимала колени. Смотрела на меня, призывно крутила головой и продолжала демонстрировать идеально белые зубки.
Не скрою, что зуд в заднице я ощущал. Бывало, я посещал самые дорогие дискотеки в городе. И сам был, и с женой, и с компанией друзей. А, бывало, не сам и не с женой. После нескольких стопок алкоголя ноги бросались в пляс и пока мне не надоедало, я дёргаться, считая это танцем, не прекращал. Ритмичные мелодии всегда мне нравились. Я не считал танец чем-то недостойным для мужчины. А потому сейчас, пребывая в лёгких объятиях зелёного змия и чар молодой девушки, я постукивал носками кроссовок и, улыбаясь, наблюдал за ней. Затем, наконец, решился и, надеясь, что это не повлияет на репутацию анирана, пустился в пляс. Дружный одобрительный гул дал мне понять, что не повлияет, и я, окончательно расслабившись, стал повторять их движения, стараясь попасть в такт весёлой музыки. Получалось не так чтобы очень хорошо, но меня это совершенно не волновало. Дейдра схватила меня за левую руку и принялась осторожно кружить. Махала юбкой, как опытная цыганка в классическом танце, задирала колени, и бегала вокруг. Оставшиеся на местах «старички» хихикали, что-то кричали со своих мест и хлопали в ладоши. А те, кому по силам было веселиться, пользовались редкой возможностью без остатка.
Когда Морванд, наконец, запыхался, а Девелин утёр пот со лба, музыка прекратилась. Женщины умоляюще просили продолжения, но оба мастера игры на музыкальных инструментах потребовали перерыва. Обоим налили по полной кружке секхи, но испить дали лишь кузнецу. У Девелина отобрали и вернули чарку, резонно полагая, что кружка ему не по силам. Но даже если осилит, то играть больше не сможет. Парень попытался сопротивляться, но против бабского лобби у него не было ни единого шанса.
— Спасибо за танец, Иван, — прошептала мне на ухо Дейдра. — Я не думала, что ты решишься.
— Такой милашке, как ты, сложно отказать, — прошептал я в ответ, уставился на тонкую шею, маленькое ушко и вдохнул запах у виска. Запах нежной кожи молодой женщины действовал, как афродизиак. Мне захотелось вонзиться губами в её шею, но очередной сказитель тостов всех отвлёк. В том числе и меня. Мы выпили за светлое будущее, на которое теперь появилась надежда, а затем Джон дал указание раздавать десерт, так как уже давно стемнело и факелы быстро выгорали.
Женщины торопливо собрали посуду, промыли её водой прямо у котла, а потом одна из них из небольшого бочёнка ложечкой выкладывала на каждую тарелку немного густой коричневой субстанции. Сначала его долю передали Джону, а потом мою поднесли и мне. Осторожно поставили тарелку на колени и сказали, что это есть надо руками, чтобы не потерять ни капли удовольствия. Я поднёс тарелку к лицу, принюхался и огогокнул — учуял запах самого настоящего мёда. Понюхал ещё раз и зачерпнул мизинцем. Оказалось, что это мёд и был. Немного более густой, чем я ел в своём мире и более сладкий. Я аж зажмурился от удовольствия, когда попробовал. Хоть дома я не особо любил мёд и очень редко его ел, здесь, после многих дней без капли сладкого, он показался мне божественным нектаром.