В тот день, когда ледоход дней пять как закончился, а из земли только-только начали появляться молодые ростки, Дейдра опять прихворала. Я с трудом растолкал её утром и удивился бледности заспанного лица.
— Ты что, милая? — обеспокоенно спросил я, осторожно держа за подбородок. — На тебе лица нет. Тебе плохо?
— Мне снилась какая-то дрянь, — вяло ответила Дейдра. — Голова кружится. Да, мне плохо.
Я вскочил, влез в штаны и подал ей воды.
— Выпей. Может, полегчает.
— Не хочу. Она стоялая и противная, — отмахнулась она и перевернулась на другой бок. — Выспаться хочу.
— Давай я тебе отвару принесу? Того, которым бабушка поила, когда ты болела.
— Давай, — согласилась она. — И мёду, если можно.
— Хорошо, — я всунул ноги в ботинки, созданные креативным Кервином, и обернулся, когда она закашлялась. — Простуда, что ли?
— Не знаю. Мне совсем худо, Ваня.
Дейдра опять повернулась на бок и в этом время её стошнило. Стошнило прямо на шкуру сунугая. Спазмы повторились несколько раз и она без сил опала на недавно сшитую подушку.
Я подскочил в тот же момент, прислонил руку к лбу и почувствовал жар. Откинул шкуру и принялся торопливо натягивать на неё тулуп. На тонкие ступни одел не по размеру сапоги и поднял на руки.
— Потерпи, милая. Я тебя к бабке отнесу. Она поможет.
— Мне плохо, — со слезами на глазах произнесла она, обхватила мою шею и прижалась к груди. — Я не хочу, чтобы мне было плохо. Не хочу болеть.
Я отворил дверь и осторожно вынес Дейдру. Заметил, как на меня удивлённо смотрят мужики, которые наново ставили во дворе большой котёл, и с профессиональным размахом засадил ногой в дверь знахарской избы. Дверь жалобно затрещала и через секунду в проёме появилась недовольная Мелея.
— Что ещё такое?
— Ей опять плохо, Мелея, — обеспокоенно сказал я. — Как тогда, помнишь?
— Ложи скорее на кровать! — скомандовала она и пропустила меня внутрь. — Что с тобой, внученька?
— Мне худо, бабушка. Очень худо.
— Ложи её, Иван, — Мелея живо расстелила кровать и принялась мне помогать.
— Может, она отравилась чем? — предположил я и застыл, вспомнив о старейшине Элестине. Нет, не может быть, чтобы он настолько спятил, что попытался отравить девушку, к которой я испытывал сильные чувства. Если бы это подтвердилось, я бы его на месте четвертовал.
— Отравилась? Почему? Организм отвергает пищу?
— Её только что сильно рвало…
— Помоги мне её раздеть, — не дожидаясь, Мелея принялась стаскивать тулуп и расстёгивать пуговицы на ночном платье. Я освободил ноги от ботинок и вместе мы смогли раздеть Дейдру.
Простынёй, которая в этом лагере была только у неё, Мелея прикрыла обнажённую девушку. Затем принялась осматривать лицо и подмышки, ощупывать грудь и живот. Затем, когда добралась до паховой области, остановилась. Внимательнее присмотрелась, словно что-то заметила, и категорически заявила:
— Так, а ну-ка выйди!
— Что? С чего бы это?
— Пусть Ваня останется, бабушка, — тихим голосом попросила Дейдра и протянула мне руку.
— Нет! За двери! Живо!
Мелея нахмурилась, а когда я так и остался стоять, принялась меня выпихивать.
— Да ты чего, Мелея? Ты что творишь?
— Оставь меня с ней. Я должна полностью её осмотреть и поговорить.
— Хорошо, хорошо. Только не надо пихаться… Дейдра, милая, крепись. Я буду недалеко.
— Хорошо. Бабушка, у меня же не серьёзная болезнь?
Но «бабушка» не ответила и всё же выпихнула меня наружу. Захлопнула дверь у самого носа, а потом с такой же яростью захлопнула и ставни. Я выругался себе под нос и принялся взглядом искать старейшину Элестина. Не дай Боже он и её что-то подсыпал. На куски порублю!
Я ворвался в общий дом под взглядом десятков пар глаз. Высмотрел старика, сидевшего у себя в каморке и что-то писавшего. В два прыжка подскочил и схватил за грудки.
— Твоих рук дело!? А?
— Что? — прохрипел он.
— Ты это сделал? Ну! Отвечай!
— Что сделал? Ты о чём, аниран? — испуганно затараторил он. — Я смиренно выполняю все твои требования и не показываюсь на глаза. В чём я виноват? Что совершил?
Я сцепил зубы и отпустил его. Так хорошо играть старик не мог. Он не похож на того, кому бы я с уверенностью вручил «оскара». Так искренне передать страх, наверное, не смог бы никто.
Я ничего не ответил и оставил его в покое. Задёрнул шторку, чтобы он не раздражал меня своим видом и вышел на двор. Мужики позвали помочь с котлом и этим я и занимался, пока не заскрипела дверь избы. Хмурая, как никогда, Мелея высматривала меня и указала пальцем, когда нашла. Затем молча указала тем же пальцем в сторону реки. Не дождавшись, когда я к ней подскочу, торопливо засеменила пухлыми ногами.