Постояв минуту на месте, отдавая последние почести, я воткнул у изголовья безымянной могилы острогу и вернулся к телу обезображенного животного. Его мех был очень гладкий и приятный на ощуп, а остроконечные уши с кисточками на концах действительно придавали схожесть с рысью. Наверное, это она и есть, раз обитает и охотится в лесах. Впрочем, называться она может и по-другому, но мне это совершенно неважно. Важно то, что сейчас я буду её свежевать. Буду делать это впервые в жизни, но моих знаний хватает, чтобы приблизительно понимать, как это делается. Бывал я как-то на охоте и видел, как снимали шкуру с убитого оленя. Зрелище было так себе, но я всё же не стал уходить и досмотрел до конца. Надеюсь, теперь мне это поможет.
Я осмотрел испачканные кровью руки и ветровку. Подёрнул плечами от неприятного зрелища, подобрал футболку и мой рукотворный термос — в момент падения заглушка отлетела и вся вода вылилась — и двинулся к журчавшей недалеко реке. Воздух там был намного свежее и я напился, а затем долго отмывался и чистился. Выстирал абсолютно все вещи, развесил на ветках и оставил сушиться на солнцепёке. Полностью обнажённый вернулся к туше, забросил на плечо и спустился к реке. Вызвав из недр памяти воспоминания, попытался перочинным ножом вспороть брюхо хищнику, но не смог даже пробить дырку — кожа была слишком плотной. Выругавшись, я активировал энергетический щит и, придерживая левую руку правой, постарался прочертить ровную полосу на животе. Полезли внутренности и я закашлялся от жуткой вони. Ощутил рвотные позывы, но желудок и так уже давно был пуст. Стараясь не смотреть, я выскреб всё и, даже не желая разбираться, что из этого пригодно в пищу, а что нет, торопливо спихнул в воду. Быстрая река подхватила кровавое месиво и сразу унесла.
Я сделал надрезы на сухожилиях, на груди и до самого хвоста. Обругал себя неженкой, когда вид крови и сырого мяса опять начал вызывать тошноту. Собрался и продолжил аккуратно водить щитом. Затем уже перочинным ножом отделил мясо на брюхе от шкуры, засунул в щель руку и несколько раз сжал кулак. Шкура легко отслоилась и я проделал такую же процедуру, перевернув тушу на другой бок. Затем в несколько рывков содрал её с боков, с задних ног и со спины. Обрезал в районе шеи и рассматривал получившийся результат. Шкура была размером не меньше чем метр на метр, пушистый мех кое-где испачкан кровью, а на коже не осталось ни куска мяса — соскабливать было нечего. Первое в моей жизни свежевание прошло довольно-таки успешно.
Я промыл внутреннюю сторону водой, повесил сушиться на ветке и вновь обратил внимание на тушу. Красное мясо было свежим, упругим и выглядело аппетитно. Я не ел уже почти сутки и в желудке давно ничего не осталось. Но есть мясо неизвестного хищника, очень близкого к семейству кошачьих, казалось мне сомнительной затеей. В итоге здравый смысл победил. Сейчас речь идёт о выживании! А значит, не может быть никакой брезгливости и пренебрежительности к пищи. Организм просто обязан получать калории.
Преодолев сомнения, я сцепил зубы и отрезал щитом заднюю часть животного. Отделил бёдра, на которых было больше всего мяса и отложил в сторонку. Сбросил всё остальное в реку, заметая следы преступления, и услышал жалостливое мяуканье сзади.
Пушистый малыш, торопливо семеня лапками, спускался прямо ко мне. Он шевелил усами, обнюхивал воздух, остановился в шаге от кровавого пятна на ковре из хвои и не сводил с меня больших жёлтых глаз.
— Уходи отсюда! Слышишь? — замахал я на него руками. — Уходи, кому говорю!
Но котёнок меня не слушал. Он отчаянно продолжал звать мать и мяукал не переставая.
— Чтоб тебе пусто было, — сквозь зубы выдавил я, ощущая груз вины. — Иди же отсюда, ну! Я не могу тебе помочь.
Но безрезультатно — котёнок не желал уходить. Я выругался, не зная, что предпринять. Я сделал его сиротой не по желанию, а по необходимости. На меня напали, а не я напал. Так что, в принципе, винить себя мне не в чем. Но этот маленький мяукающий комок шерсти разрывал сердце на части. Я ничем не мог ему помочь и прекрасно понимал, что едва ли он переживёт эту ночь. Но защититься от его голоса, мне было нечем. Только если закончить страдания с помощью щита. Но я бы никогда не смог этого сделать. Убить беззащитное существо, которое всего лишь хотело жить и не могло причинить мне вреда, было выше моих сил.