Я едва не задохнулся, пытаясь не закричать. Твою мать, нога болела, но я не мог думать об этом — было кое-что более важное, что надо сделать. Заставив себя встать на четвереньки, я пополз так быстро, как мог с волочившейся ногой, и едва я дополз к краю тропического леса, как все содержимое моего желудка вывернулось на землю. Я попытался изгнать вспыхивающие образы в голове, но они не исчезали. Я все еще продолжал видеть, как все они удерживают ее, и как она смотрит на меня.
Меня снова вырвало, и нога опять вывернулась, заставляя рухнуть на колючий песок. Я мог чувствовать капли пота, скатывающиеся по спине, и учащенное биение сердца. Я встряхнул головой и попытался собраться с силами, но не смог. Мой взгляд метнулся на тлеющие угольки на пляже и невзрачную темную кучу на них. Кажется, я разглядел очертания черепа, но я мог ошибаться. Я хотел раздавить его.
Если бы я опоздал...
Я несколько минут лежал на песке, пытаясь успокоить дыхание и сердцебиение, но так и не сумел вытеснить образы того кошмара из головы. Я с таким же успехом наблюдал его воочию. Потребность прижать Рейн к себе и обезопасить ее переполняла меня, поэтому я пополз назад к хижине, стараясь игнорировать боль в ноге. Не важно — ничего не важно, кроме ее безопасности. Рейн перевернулась на спину. Я пододвинулся ближе к ней и обнял ее за талию, но этого было недостаточно. Вторую руку положил ей под голову и обнял за плечи, еще крепче прижимая ее, но и этого было недостаточно.
Рейн что-то пробормотала во сне, когда я прижал ее голову к своей груди и уткнулся подбородком в макушку. Хоть это и было чертовски больно, и я перенес на больную ногу приличный вес, но все равно закинул на нее свою левую ногу. После того, как я практически обернулся вокруг нее, по крайней мере, вокруг большей части ее, паника, наконец, начала рассеиваться. Теперь никто не мог забрать ее у меня без моего ведома. Если кто-нибудь попытается, я выпущу их кишки наружу.
Я сделал несколько долгих глубоких вдохов и медленно провалился в сон.
Это место пахло немного забавно.
— Мы поиграем в одну игру, Бастиан!
Я смотрю в ее глаза, такие же зеленые, как и мои — она показалась в зеркале.
— Игру?
— Прятки! — она говорит мягко, и я не понимаю почему. — Ты спрячешься здесь, а папочка попытается найти тебя.
Она указывает на место под странным столом. Он зеленый сверху, и внутри небольшие отсеки, наполненные цветными шарами. Я киваю и залезаю под него.
— Веди себя тихо, чтобы он не нашел тебя. Это испортит игру, и он будет злиться. — Я не хочу злить его. Я не люблю, когда он злится. Она нежно прикасается к моей щеке, и треплет по волосам. Мне нравится, когда она меня так касается. — Я люблю тебя, Себастиан.
Я долго сижу под забавным столом. Папочка не нашел меня, должно быть, я хорошо спрятался. Под столом стоит белая кружка. Когда я беру ее и сжимаю, она неслышно трескается. Я разбираю ее и из кусочков складываю башню. Когда она падает, я снова ее собираю.
Один из цветных шаров падает на пол возле стола, и бородатый мужчина наклоняется поднять его. Он смотрит на меня и начинает кого-то звать. Затем подходит женщина и спрашивает, что я там делаю. Я не знаю что сказать, поэтому молчу. Еще несколько человек говорят со мной, и я разбиваю еще пару кусочков кружки. Не знаю, стоит ли мне говорить им, что я прячусь. Немного погодя, женщина в голубом пальто с золотыми пуговицами заползает под стол и вытягивает меня. Я кричу, потому что папочка будет зол, если игра испортится...
Я слышал, как называют мое имя, но не мог вложить какой-либо смысл в это. Я пытался осмыслить видения в голове — абсолютно новые, но в то же время навязчиво знакомые. Маленькие ладошки толкали меня в грудь и плечи, и слова постепенно превращались из бредовых в практические английские.
— Бастиан, проснись!
— Нет, — пробормотал я. Она была в безопасности там, где была. Я не хотел двигаться.
— Бастиан, пожалуйста! Ты весишь тонну и весь в поту!
Было чертовски жарко, но это и не удивительно. Мы были на гребаном тропическом острове. Я чувствовал, как пот стекает по спине, и был более чем уверен, что мы с Рейн вроде как прилипли друг к другу. Я не возражал, поэтому не пошевелился, когда маленькие кулачки начали лупить меня сильнее.
— Черт, Бастиан! — прорычала она мне в ухо. — Мне нужно пописать, и ты давишь на мой мочевой пузырь!
Я заворчал, но отодвинулся достаточно, чтобы она могла выскользнуть из-под меня, а затем перекатился на живот. Я слышал, как она отошла от хижины, и мне не понравилось это. Я хотел, чтобы она была рядом, но я так чертовски устал, что даже не мог открыть глаза, чтобы проследить за ней. Уши улавливали каждое ее движение, я слышал, как она сделала несколько шагов. Но даже и этого было достаточно, чтобы ощутить головокружение, и я позволил темноте сна поглотить меня. Думаю, через пару минут я снова услышал ее голос.
— Бастиан, проснись, пожалуйста?
Я чувствовал, как маленькие холодные руки трясли меня за плечи. Попытка открыть глаза стоила мне больших усилий, и я даже не хотел утруждать себя. Хотя холодные руки были шоком для меня. Все мое тело горело, нога пульсировала.
— Ты меня слышишь, Бастиан?
— Да, — пробормотал я. Открыть рот стоило меньших усилий, чем открыть глаза.
— Что случилось с твоей ногой, Бастиан? Ты ранен и... она вся красная.
— Чертовски болит, — прорычал я и перекатился на бок. Черт, как же больно. Не было смысла просыпаться, если боль будет такая же. Я вернулся в темноту.
Я сажусь на свое место, когда присяжные возвращаются в зал. Я вижу, как Лэндон немного наклоняет голову, но Фрэнкс ни на йоту не двигается. Его адвокат наклоняется, что-то шепчет ему, и Фрэнкс кивает.
— Мистер Фореман, — судья обращается к присяжному, который продолжает стоять. — Вы вынесли вердикт?
— Да, ваша честь.
Судебный пристав берет листок бумаги из рук присяжного и передает его судье. Он разворачивает его, читает и кладет на стол.
Я чувствую, как мое сердце стучит. Следующие несколько секунд решат многое, слишком многое — справедливость ради кучки людей, которых я не знал, но чью смерть видел. Возможная жизнь или смерть для меня, но это не так уж и важно. Я вижу, как Лэндон смотрит на меня уголком глаза.
— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по первому делу, виновен ли в совершении убийства второй степени тяжести офицера Генри Гейла?
— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.
Мои внутренности скрутило в тугой узел, я не мог дышать.
— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по второму обвинению — убийство второй степени офицера Майкла Вэлтона, виновен?
— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.
Мне приходится бороться с самим собой, чтобы не согнуться пополам.
— Подсудимый, Джозеф Фрэнкс, по третьему обвинению — убийство второй степени тяжести мистера Роланда Никлза, виновен?
— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.
Я чувствую руку на своем плече. Лэндон поднимает меня со скамьи и выволакивает из зала, а слова присяжного продолжают проникать сквозь кожу.
— Ничего... он ничего не получит! — кричу я. Кулак Лэндона врезается в мою челюсть, сбивая меня в сторону.
— Заткнись, бл*дь, — приказывает он. — Гюнтер будет на свободе. Его бы в первую же неделю трахнули в зад и убили. Ты не можешь получить все и сразу.