— Святое дерьмо, Рейн, — сказал я, качая головой. — Что заставило тебя сделать это?
— Ты сказал, что тебе нравится, — пробормотала Рейн застенчиво. — Я захотела попробовать.
— Ты никогда не делала этого прежде? — она покачала головой и опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Я был больше чем просто шокирован. Она была так хороша в этом, я думал, что у нее, должно быть, была практика в этом. Я был чрезвычайно рад, что она не делала этого прежде, потому что я бы захотел набить морду любому, кто был в ее рту до меня. — Ты убьешь меня однажды.
— Я?
— Если ты продолжишь делать это, то да.
— Ты хочешь, чтобы я... эм... не делала этого снова?
Поняв, что она совсем не поняла меня, я сел, притянул ее к себе, коснувшись своими губами ее, мой язык потянулся, чтобы попробовать мой вкус в ее рту.
— Ты была чертовски невероятна, это было чертовски невероятно, и я, определенно, хочу, чтобы ты сделала это снова. Черт, если ты захочешь попрактиковать пятьсот различных техник, я буду «за». Ты можешь закончить тем, что убьешь меня, но я умру счастливым мужчиной.
— Так... ммм... тогда все в порядке?
— В порядке? Чертовски невероятно, я сказал это и имел в виду это.
Глаза Рейн засверкали, и улыбка вернулась.
— Хорошо, потому что мне вроде как понравилось делать это.
— Черт возьми, женщина. — Я провел руками по ее рукам и переплел наши пальцы вместе. Я поднял наши руки к моему рту и поцеловал костяшки ее пальцев. — Нам лучше сделать что-то бытовое, прежде чем я снова надумаю трахнуть тебя. Теперь я должен тебе еще один оргазм.
Рейн засмеялась и встала, высвободившись из моих рук. Я оттолкнулся ногами и последовал за ней к коврику у костра, где мы сидели рядом, поедая кусочки морепродуктов с раковин. Я провел рукой по ее обнаженному бедру, просто глядя на то, как мои пальцы выглядят на ее коже и, наконец, расслабился. Я даже зевнул, хотя закат солнца только начался.
— Я истощила тебя на этот раз? — спросила Рейн захихикав.
— У меня достаточно энергии, чтобы трахнуть тебя снова, если это то, что ты пытаешься сказать
Она засмеялась.
— Бастиан! Почему ты упорно продолжаешь называть это так?
— Потому что это то, как это называется, — я подначивал. Когда я говорил так, она сходила с ума, вот почему я продолжал говорить это. Она бесилась, когда я становился дерзким или несносным в выборе слов, но это стоило того, чтобы наблюдать, как она бесится. Может, это было фигово, не знаю, но чертовски уверен, что это было забавно.
— Есть много названий этому, которые не такие... вульгарные.
— Вульгарные? — я удивленно усмехнулся. — Ты намекаешь, что моя речь может включать в себя вульгарности? Ты сейчас же заберешь это дерьмо назад!
Она закатила глаза, и я рассмеялся.
— Линдсей ругалась все время, — сказала Рейн. — Она всегда это делала, даже когда мы были в средней школе, у нее был грязный рот.
— Грязный рот? — теперь настал мой черед закатить глаза.
— Да, грязный рот, — ответила Рейн. — Да, она использовала плохие словечки и в конечном итоге ее наказывали за ее язык.
— Я удивлен, что ты зависала с ней, — сказал я. — Я думаю, что ты ругаешься меньше, чем кто-либо знакомый мне.
— Я пытаюсь дополнить тебя, — она усмехнулась.
— Нечего у меня дополнять, — я взял ее руку и поднес к своим коленям, затем положил на свой член.
— Ты никогда не истощаешься? — вскрикнула Рейн, отдергивая руку. Это, возможно, заставило меня надуться.
— Нет, когда дело доходит до того, чтобы трахнуть тебя — нет.
Рейн еще раз закатила глаза. Я подарил ей небольшую улыбку, но перестал настаивать, потому что ей, вероятно, нужен был перерыв. Мы закончили есть несколько минут спустя, потом стали разглядывать светящиеся волны и пурпурные облака под заходящим солнцем.
— Знаешь, я никогда не поверю в это, — сказал я.
— Поверишь во что?
— Что я достоин этого, — пояснил я. — Не имеет значения, что ты говоришь, я просто не вижу, что это произойдет.
— Бастиан... в определенный момент...
— Перестань, — сказал я спокойно. На этот раз я не кричал, хотя хотел этого. Я сделал глубокий вдох, потому что мне нужно было подумать об этом некоторое время, и около тысячи различных вариантов появились в моей голове. Все они были отстойными, поэтому я выбрал наименее отстойный. — Я никогда не смогу поверить в это, но... Рейн...
Я смотрел в ее глаза и пытался выдержать ее взгляд, надеясь, что не потеряю контроль и снова не скажу что-нибудь мудацкое.
— Я люблю тебя, и мне нужно, чтобы ты любила меня. Я хочу этого... так, так сильно... мне нужно это. Даже несмотря на то, что я думаю, что тебе будет лучше не заботиться обо мне, ты мне нужна слишком сильно, чтобы отказаться от этого. Я никогда не уйду от тебя, Рейн, клянусь — я буду с тобой, пока ты будешь со мной. Если любой ублюдок попытается забрать тебя у меня, я буду, черт побери, биться до смерти за тебя.
Я тяжело задышал, и мое сердце начало биться быстрее. Я чувствовал, как будто это была паника, но не понимал почему.
— Я никогда не сдамся, — сказал я ей. — Я буду бороться за тебя, не имеет значения с чем. Я не достоин тебя... Я никогда не поверю в это... но я хочу тебя так сильно... Мне нужно быть с тобой. Я просто хочу быть, Рейн... Я не думаю, что смогу жить по-другому.
— Бастиан, — прошептала она. — Я всегда буду любить тебя, и ничто не сможет это изменить. Перестань беспокоиться — я с тобой.
— Покуда в людях есть душа и зренье,
Ты жив пребудешь — как мое творенье.
— Я отдаю тебе мою жизнь, мою любовь, мою душу, — я клялся ей. — Пока я дышу — я твой. Даже когда я никто, кроме как облажавшийся мудак, я все еще люблю тебя.
Она обвила руки вокруг моей головы и прижала к себе. Я бы хотел сказать больше, но мои мысли просто не были готовы сформироваться в слова. Я любил ее, но слов было недостаточно, я понятия не имел, что сказать после этого. До нее у меня не было цели, не было жизни, причин чтобы жить — просто существование в пустоте, бессмысленная оболочка. Я был бесполезен, бесцелен, неадекватен... список можно продолжить. Тогда я ненавидел себя и все еще ненавижу. Различие в том, что я знал, что она хотела меня. Я знал, что она любила меня. Одинокая, яркая точка во вселенной любила меня.
— Ты думаешь, кто-нибудь найдет нас? — Рейн вдруг совершенно неожиданно спросила.
— В конечно итоге да, — сказал я машинально, и затем задался вопросом, верил ли я в это. Я думал об этом в течение минуты и решил, что верю в это. Учитывая, что ублюдки, которые напали на нее, были в небольшом катере, мы не можем быть далеко от цивилизации. Мы явно далеко от какой-либо судоходной линии, но в конечном итоге кто-нибудь, кто не будет таким придурком, проплывет достаточно близко, чтобы увидеть нас. И тогда кто-нибудь приплывет сюда и спасет нас.
И что?
Я могу купить другую шхуну, и Рейн сможет жить на ней со мной, но захочет ли она этого? Я провел годы на воде, а Рейн оказалась всего лишь на каникулах. Учитывая, как это обернулось, она может никогда не захотеть снова подняться на другой корабль, и я не смогу винить ее. Так что мы будем делать? Вернемся в штаты и обустроимся в каком-нибудь доме где-нибудь? И что? Она вернется в колледж, но что, черт побери, буду делать я?
Куплю огромную бутылку водки, вот что. Отлично.
Вот тогда меня осенило.
Я не хочу быть спасенным.
Находиться здесь на острове с Рейн было полным и абсолютным раем. Все в чем мы нуждались было на расстоянии вытянутой руки, и здесь было множество всего, чтобы жить комфортно оставшуюся часть жизни. Это не был пятизвездочный «Хаятт», но кто, черт побери, на самом деле нуждался в этом дерьме? Мне не нужно было ничего, что я не смог найти в получасе ходьбы. Я не хотел больше ничего. Если нас спасут, все изменится. Тот факт, что я не мог предложить Рейн ничего другого, кроме как заботиться о ней в физическом смысле, в чем она, черт побери, не будет нуждаться, когда нас спасут.
Она не застрянет со мной. У нее есть еще варианты. Варианты получше. И их до хрена.