– А как они узнают, что здесь произошло? Как они поймут, что мы сидим здесь, на перевале, а не остались в лагере? – Вика почти орала. – И как скоро они прилетят?
Симорскому это понравилось – такая экспрессия могла быть только у абсолютно здорового человека. Вот он орать не мог совсем.
– Мы пережили армагеддон, - шепнул он едва слышно. - Вдумайся: мы его пережили, а эти горы, стоявшие тысячелетия, нет. Мы оказались прочней гор. Прочней стального вертолета.
Он расплылся в улыбке, понимая, насколько это круто: быть прочнее камня и стали. Он бы лежал тут вечно, наслаждаясь этой неслыханной крутизной, но Вика принялась его теребить:
– Игорь, вставай!
– Зачем? Куда?
– Мы пойдем к людям, – сказала Вика. – Они рядом, вот за этой горой. Они вообще могли не пострадать, хребет заслонил их.
Симорскому было все равно. Он знал, что скорей всего никуда не дойдет, но все же с кряхтением поднялся. Мир снова принялся шутить над ним дурацкие шутки, расплываясь и танцуя. Грудь в области сердца сдавило. Если бы не Вика…
Они целую вечность шли по направлению к канатной дороге, а когда вышли, перед ними открылась страшная картина разрушений. На месте милого домика смотрителя был оползень. Опоры погнуты. Стальные канаты порваны. А внизу, в долине, где когда-то был лагерь, не было ничего. И самой долины тоже не было – только дымящаяся воронка в несколько километров в диаметре и сотни метров глубины.
Вика опять заплакала, а вот на Игоря накатила волна полного равнодушия.
– Ладно, не кисни, идем в соседнюю долину, к Надежде, – сказал он, сплевывая очередную порцию крови себе под ноги и утираясь рукавом. – Она же так называется, эта чертова станция.
–Ты сможешь пройти через перевал?
– А есть выход?
Игорь не мог подвести Вику. Если с ним… нет, когда с ним это случится и он полностью выйдет из строя, должен быть кто-то, способный о ней позаботиться. Поэтому он взмолился, поднимая лицо к черному небу, чтобы хоть кто-то уцелел в соседней долине. Пусть даже это будет злая интриганка Патрисия. Или Юрий Громов. Вика не должна остаться совсем одна в этой дикой холодной пустыне
Вика подала ему руку:
– Обопрись о меня, так будет легче.
Он не стал изображать из себя железобетонного героя, которому все нипочем.
– Почему так темно? – спросил он глухо.– Или у меня что-то с глазами?
–Нет, это, наверно, из-за взрыва, – ответила Вика, но голос ее звучал неуверенно. – Всякая пыль поднялась в воздух…
Дальше они шли молча, экономя силы.
Игорь шагал, тупо переставляя ноги. Он направлялся туда, куда указывала Вика, не умея сориентироваться сам. Боли все не было, но тело казалось тяжелым и повиновалось все хуже. И все же он не сдавался.
*
[1] Дерьмо (англ)
29. В разрушенном лагере. Разрушенные жизни.
От смертоносного взрыва людей спас Драконий Зуб: он принял на себя львиную долю механической и тепловой энергии. Воздушная волна срезала пик, опрокинув его в долину, но, поскольку удар был очень мощный, большая часть обломков отлетела к середине распадка. На исследователей обрушилась лишь небольшая лавина из фрагментов камней и пыли, поэтому никто серьезно не пострадал. А вот вертолетчикам, оставшимся в лагере, не повезло.
Когда Громов, Ишевич и Грач рванули в обратном направлении, остальные толком не отошли от шока и лишь проводили их безумными глазами. Павел сориентировался быстрее прочих.
– Жак, Ги, – обратился он по-французски, – бросайте все и бежим в лагерь! Сергей, Геннадий, - перешел он уже на родной язык, – ваша помощь тоже будет не лишней, станция подождет!
Он молча поцеловал Патрисию и кинулся за Грачом, подавая пример. Французы, включая Пат, после секундной заминки присоединились к нему. За французами поковылял, прихрамывая, Белоконев (во время обвала он ушиб правую ногу). С ним рядом держался Кирилл, все еще немного оглушенный и испуганный. И только Сергей Давыдов так и стоял напротив Анны, не сводя глаз с предмета, секунду назад упавшего ему под ноги.
– Это что? – тихим голосом спросил он, быстро присел и поднял пистолет. – Ты собралась здесь стрелять? В живых людей? Серьезно?!
Последний возглас получился у него сдавленным, потому что он закашлялся от пыли, не успевшей толком осесть, но взгляд его из растерянного стремительно превращался в гневный.
– Оно же не цирковое, верно? А значит, запрещено. Это же Антарктида!
– Дай сюда! – Аня выхватила пистолет и, проверив предохранитель, проворно сунула под ремень брюк. – Лучше не привлекать к нему внимание.
– Можешь конкретно объяснить, что ты затеваешь?
– Ага, нашел время! – Аня фыркнула и пошла за остальными, но через несколько шагов оглянулась: – Так и будешь стоять? Там, между прочим, помощь нужна!
– Это не шуточки!
– Никто не шутит, Сережа. Я тебя предупреждала – ты сам полез. Вот и не ной!
– Я думал, ты за наших, что ты на правильной стороне!
– Здесь нет никаких сторон – только те, кто уцелеют, и те, кто умрут. И если ты не поторопишься, мертвых станет больше!
Сергей хмуро поиграл желваками и побежал, обогнав Аню в спринтерском рывке.
*
Анна Егорова
В ночь перед отлетом, уже уютно разместившись в спальниках, Аня совершенно неожиданно для Сергея (да и для самой себя, если честно), категорично заявила:
– Ты завтра с нами не летишь.
Сергей, начинавший дремать, подскочил от звука ее голоса:
– Что? Почему?
– Потому что я передумала. Ты мне не понадобишься.
Давыдов заворочался, засопел, вжикнула молния, и Анна сказала себе, что если он сейчас полезет допытываться, она тоже встанет и уйдет. На душе весь день скребли кошки, пару раз она даже всплакнула, когда никто не видел, но не потому, что жалела себя (хотя и не без этого), а потому что запуталась и боялась. Особенно боялась за других: за Сергея, которого ни за грош втянула в чужую разборку, и за Володю, которому никак не могла рассказать всю правду. Она понятия не имела, получится ли что-нибудь из ее затеи или нет, и стоит ли за ее ошибки расплачиваться посторонним людям. У нее не было опыта в подобных решениях, и теперь Аня сильно переживала, ей казалось, что абсолютно все она сделала не так.
– Что-то изменилось? – спросил Давыдов, севший прямо.
– Все изменилось, – Аня старалась на него не смотреть. – Я заплачу тебе обещанную сумму, но ты останешься в отеле.
– Почему? – повторил Сергей, и в интонации проскользнули обиженные нотки. – Ты же не отказываешься от поездки.
– Мне нужно, – глухо ответила она, – а тебе нет. Эта поездка для серьезных и ответственных людей, а ты случайный человек. Я передумала, вот и все.
– Значит, я лишний и буду мешать?
– Я не понимаю, чего ты обижаешься? – она наконец-то повернулась, созерцая в желтоватом сумраке неясное пятно вместо лица. – Ты позавчера сам не хотел, так что теперь? Я освобождаю тебя от всех обещаний. А если боишься, что в отеле к тебе пристанут нехорошие люди, забудь! Я пошутила.
– Пошутила? – он задохнулся. – По-твоему, я трус?!
Аня хотела спросить: «А разве нет?», – но прикусила язык.
– Разговор окончен! Ты остаешься.
– Я лечу, – твердо произнес Сергей. – Я знаю, что в долине будет опасно, и знаю, что предполагается борьба за какие-то ценности. Возможно, речь о сокровищах, возможно, о чем-то еще. Я не идиот, Аня, и все прекрасно понимаю. Именно поэтому я и полечу с тобой.
– Если ты рассчитываешь на исполнение желаний, я и в этом пошутила, – буркнула Егорова. – Нет там могущественного артефакта, похожего на волшебную палочку. В долине нас ждет только драка не на жизнь, а на смерть, и тебе не стоит в нее лезть.
– Если ты полезешь, я тоже полезу, – упрямо сказал Давыдов. – Аня, я тебя не оставлю, тем более, в такой ситуации.
– Это что-то новенькое, – она и впрямь удивилась. – Я тебя во всем обманула, Сережа. Абсолютно во всем! Я тебя использовала как ширму. Я циничная дрянь, которая думала только о своей шкуре. Ты это осознаешь?
– Я все равно с тобой полечу, хочешь ты этого или нет. Я должен тебе помочь.