*
Когда Аня добежала до вертолета, спасательные работы уже кипели вовсю. Как стало понятно из обрывочных реплик, предстояло достать из-под завалов одного, и вытащить из салона, превратившегося в западню, другого вертолетчика. Мужчины разбились на две группы и приступили к работе сразу на двух направлениях.
От лагеря практически ничего не осталось – устоял только огромный ангар, собранный чуть в стороне. Угодивший в него обломок порвал брезент, но свою функциональность он сохранил. А вот мелкие двухместные палатки были похоронены под камнепадом. Та же участь постигла солнечные батареи и небольшой дизельный генератор из контейнера Белоконева. Даже огромный вертолет сейчас почти лежал на боку, засыпанный мешаниной из огромных камней, с безнадежно погнутыми лопастями и беспомощно торчащим под острым углом хвостовым оперением. В воздухе до сих пор клубилась пыль – ветер как назло стих, и мелкая взвесь затрудняла видимость и дыхание.
Аня пристроилась в конец цепочки, оттаскивающей камни от хвоста вертолета, где указания раздавал Грач. Сергей, прибывшей перед ней, присоединился к другой группе, которой командовал Ишевич. Аня намеренно не стала с ним пересекаться.
Завалы они разбирали больше часа, ворочая многокилограммовые глыбы с помощью примитивных рычагов и грубой физической силы.
Им почти сразу удалось достать придавленного хвостовым оперением механика, но даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять: в его случае счет шел не на дни, а на часы. Человек изо всех сил цеплялся за жизнь и даже оставался в сознании, вот только травмы у него были серьезные. Второй пилот в момент взрыва и вызванного им обвала стоял прямо под брюхом вертолета, и погиб на месте, раздавленный многотонной махиной. А вот командир экипажа, Артем Дозморов, был жив и перекрикивался со своими спасителями, снабжая указаниями, где искать резак или домкрат, чтобы пробраться в покореженную рубку. У Дозморова совершенно точно была сломана рука и, наверное, имелись сопутствующие травмы, но он держался со всем мужеством и даже шутил, когда его выпиливали из погнутых переборок.
Часа через два всем стало понятно, что, в довершение бед, по долине начала расползаться сумеречная мгла, и это было невероятно, учитывая период белых ночей, царивших сейчас за Полярным кругом. Распадок, и без того погруженный в глубокую тень, словно превратился в дремучий лес, где вместо деревьев из земли торчали высокие каменистые обломки. Небо над головой затянули клубящиеся сизые тучи – то ли облака, предвестники бурных осадков, то ли дым от пожарищ. Но чему было столь долго гореть в пустынном каменистом оазисе? И все же, вопреки логике, день совершенно померк, и люди, копошащиеся в обломках в поисках пригодных вещей, были вынуждены вооружиться фонариками, чудом уцелевшими в коробке, занесенной в ангар. Только в большой палатке горел свет, питающийся от аккумуляторных батарей, и яркая полоса, падающая сквозь распоротый брезент, делала темноту вокруг еще гуще.
Несмотря на обстоятельства и всеобщую усталость, работа на месте бывшего лагеря не прекращалась. Каждый нашел себе дело без лишних понуканий. Геннадий, Кирилл и Патрисия, подхватив подходящие емкости, таскали из теплого источника воду, которая требовалась раненым в огромном количестве. Громов и Доберкур на пару возились с аварийной рацией, пытаясь выйти на связь, но пока безуспешно. Давыдов и примкнувший к нему Жак Дюмон рылись в камнях в поисках уцелевших вещей и еды. Дима Ишевич занялся пилотом Артемом: выправил кость на поврежденной руке, наложил шину и вколол антибиотик и обезболивающее, а потом еще сноровисто зашил рану на голове. Но больше всего забот требовал тяжелораненый механик Петя Петиримов – им с самого начала занимались Володя и Аня. Оказалось, что оба они были привычны к обращению с недвижными пациентами, не боялись крови и понимали друг друга с полувзгляда. Увы, они могли оказать лишь первую помощь: остановить кровь, поставить капельницу и наложить шины на пострадавшие конечности. Дальше следовало передать его в руки компетентных докторов и как можно скорее.
– Кир, что там со связью, когда ждать спасателей? – крикнул Грач, устало опустившись прямо на дощатый пол палатки.
Мальчик шмыгнул носом и отрицательно покачал головой.
– Передай Юрке, чтобы обязательно доложил, что у нас «трехсотый». Нам срочно нужен санитарный вертолет.
– Боюсь, что ничего не получится, – сказал Кирилл.
– Почему? – Володя уставился на него тяжелым взглядом.
– Из-за падения осколков астероида начались возмущение в ионосфере, и радиоволны не проходят как надо.
– И как долго это будет продолжаться?
– От нескольких часов до нескольких суток.
Грач на миг обессилено прикрыл глаза.
– Я сам с Юрой потолкую, – сказал он, поднимаясь.
Аня с грустью смотрела ему вслед.
– Еще вода нужна? – спросил ее Кирилл.
– Нет, отдохни немного, – сказала Аня, вытирая руки чистой салфеткой.
В палатке было зябко, так как единственный уцелевший обогреватель, помещенный возле кровати с тяжелораненым, не справлялся, да и сквозь прореху задувал ветер. Впрочем, девушка холода почти не ощущала, хотя и скинула для удобства куртку. Лишь когда она закончила с перевязкой, уколами и обработкой поверхностных несерьезных ран, Анна почувствовала, насколько заледенели ее пальцы.
Она укутала раненого несколькими пледами, стараясь не потревожить капельницу у него в руке, и переложила поудобнее пакеты со льдом, которые Володя собственноручно наполнил, поднявшись на ледник, утверждая, что именно холодом положено лечить ушибы. Петр все это время не подавал признаков жизни, только слабый пульс прощупывался на шее, и Аня боялась, что без настоящей помощи он так никогда и не очнется.
– Я зря, наверное, спрашиваю, не до меня… но есть что-нибудь съедобное? – смущенно поинтересовался Кирилл. – Я есть хочу...
– Пойдем спросим у Сережи, – тускло сказала Егорова. – Надеюсь, он выкопал нашу еду.
На улице клубились сизые сумерки, рассекаемые слабыми огоньками переносных фонариков. Вышедшая со света Аня долго стояла на пороге, привыкая. Небо стало будто ниже и мрачнело на глазах. Пухлые облака зловеще бугрились, шевелились, и по ним временами пробегали сполохи, как от грозовых разрядов, но грома ни разу не воспоследовало. Линия гор практически сливалась по цвету с тучами, и только эти редкие вспышки делали заметной границу между небом и землей. Ледяные шапки, еще совсем недавно укрывавшие некоторые вершины, куда-то испарились, и склоны смотрелись одинаково черными.
Анна поежилась, вспомнив, что оставила куртку внутри ангара, но возвращаться за ней не было сил. Она очень устала и сейчас стояла, обхватив себя за плечи, безмолвно осматривая так сильно изменившийся пейзаж.
Неподалеку Ги Доберкур тянул длинный провод антенны по новой траектории, цепляя его за выступающие участки скал на противоположном склоне распадка. Возле аварийного передатчика с наушниками на голове примостился Громов, но судя по его безнадежному лицу, освещенному зеленоватыми лампочками, эфир до сих пор был заполнен сплошным треском.
– Надо реанимировать вертолетную рацию, – выдал рацпредложение Артем Дормозов, стоявший возле гляциолога. – Она мощнее.
– До нее еще добраться надо и детали запасные найти, – вполголоса заметил Доберкур, – кабина управления разбита вдребезги, да и с вашей рукой это все проблематично сделать. Однако я вам помогу, когда захотите заняться. Завтра, после небольшого отдыха.
- Какой уж тут отдых, - вздохнул Артем, бережно поглаживая искалеченную руку.
Грач подошел к Ане и Кириллу и махнул в сторону, где Долговы натягивали над расчищенным участком брезент:
– Перекусите там, нашлись какие-то консервы, а я у раненого подежурю, – сказал он, неловко отирая грязь с перемазанного лица.